Сергей Бычков - Плотина Фараона и Первая еврейская революция

— Снимай подштанники: я их вмиг постираю, если ты мне поможешь. Да не бойся, подходи ближе: не укусим. По крайней мере, я.

Она подбоченилась и с весёлой ухмылкой смотрела на Наина.

Наин шарахнулся в сторону и нырнул в тростник. До него донёсся весёлый женский хохот.

— Угораздило же меня встретиться с ними, — с досадой подумал Наин, пробираясь по папирусу (1) к ближайшей тропинке.

1. Папирус — вид тростника, растущего по берегам Нила. Разрезая его на слои, которые впоследствии склеивались, египтяне получали своего рода бумагу, имевшую то же название.

Наин наивно ошибался, думая, что мать ни о чём не догадывается. Да стоило ему только появиться дома, как по его лицу, по его глазам, излучающим счастье, Малис сразу поняла, что творится в его душе. Она давно видела, что он влюблён, знала в кого, и когда он пошёл погулять, ей окончательно стало ясно, что он идёт на свидание. Неужели Наин всё-таки решился и назначил свидание Фуидж?

Фуидж была дочкой её лучшей подруги Молин, и они не раз мечтали, что когда-нибудь породнятся. Фуидж, как утверждала Молин, тоже любит Наина, но вот что-то у них не складывается.

— А вдруг он идёт на свидание не к Фуидж? — внезапно забеспокоилась Малис. А если какая-нибудь смелая вертихвостка перешла ей дорогу? Девчат-то полно…

Пойду-ка я к Молин, — подумала она, — посмотрю, где Фуидж. Если она тоже пойдёт или пошла, погулять к Нилу, то тогда всё в порядке. Ну, а если нет, то беда.

— Эй, Молин, — позвала Малис, заходя во двор, — ты дома или в огороде?

— Дома, дома. Заходи, соседка, — ответила ей Молин.

Зайдя в дом, Малис увидела подругу, крутившуюся у печки.

— Присаживайся, Малис, сейчас ужинать будем. Солнце садится, значит сейчас Сербай придёт. Уж мой-то муженёк никогда на ужин не опоздает. Проговорив это, Молин стала накрывать на стол, а Фуидж ей помогала.

— Твой — то не приехал ещё? — спросила Молин о Бахане, зная, что того вызвали в столицу к самому Фараону.

— Да рано ему ещё быть дома, — ответила Малис. — Завтра должен вернуться.

Увидев, что Фуидж дома, Малис расстроилась, а Молин, приняв это за беспокойство о Бахане, произнесла:

— Да не переживай ты, всё будет хорошо, чай не первый раз его в столицу вызывают.

— Мама, — обратилась вдруг Фуидж к Молин, — ты не видела мою любимую заколку?

— Не видела, — отмахнулась от неё Молин, а Фуидж, вздохнув,

проронила, — наверное, я её на берегу выронила, когда бельё полоскала. Ещё раз, печально вздохнув, Фуидж, словно смирясь с потерей, махнула рукой. Но не прошло и минуты, как она снова завела о ней речь:

— А может, мне пойти поискать её? Ведь это папин подарок!

— Иди, дочка, иди, — вдруг обрадовано замурлыкала Малис, — а то, не приведи Бог, утащит кто-нибудь твоё сокровище.

С этими словами Малис чуть не силой выпроводила её из дома. Молин вопросительно посмотрела на неё.

— Ты чего это, подруга? Выкладывай!

— Да чего тут говорить, ты не видишь что ли, что ей из дома надо улизнуть? Вот и Наин полдня перед зеркалом крутился, а потом ему, видите ли, прогуляться захотелось.

— Да неужели? — всплеснула руками Молис, — то-то, я смотрю, она сама не своя после полудня. Прибежала — глаза блестят, песни мурлычет. Ну, словно кошка по весне.

Тут женщины машинально стали оглядываться по сторонам, ища кошку, а затем в один голос стали звать: — Кис-кис.

Та не заставила себя долго ждать и, появившись на пороге, выжидательно посмотрела на них, мол, чего звали то?

— Налей молочка, пусть полакает, — ласковым голосом проговорила Малис.

— Да я ей, милой, и рыбки свежей, отрежу, — ответила ей в тон Молин.

…Глядя, как кошка ест, обе женщины принялись молиться богине Бастет(1), прося её помочь им и их детям.

— Что это вы вокруг кошки крутитесь? — спросил их Сербай, заходя в дом, — первый раз увидели, что ли? И не дожидаясь ответа, спросил у Малис:

— Когда Бахан обещал быть?

— Завтра, если Бог даст.

— Я тоже так думаю, что завтра: нос у меня уж больно чешется. Он у меня загодя это дело чует, — намекая на выпивку, проговорил Сербай.

— Лучше бы он у тебя другое чуял, — заворчала Молин.

— Пойду я до дома, — засобиралась Малис, — что- то голова разболелась.

— Притащился, — продолжала ворчать на Сербая Молин, провожая Малис, — не дал вдоволь поговорить.

— Да я-то что, — удивился Сербай, — болтайте хоть всю ночь, пока

1. Женщины Египта поклонялись богине Бастет — кошке, которая была покровительницей женщин и красоты.

языки не отвалятся. Вот было бы здорово!

Не успела Малис прийти домой, как прибежал Боби.

— Маманька, — закричал он с порога, — кушать хочу.

— Умойся вначале, а я тебе фасоли дам с жареной рыбкой.

— У, маманька, — промычал Боби с полным ртом, — я столько рыбы наловил Наиновой удочкой, прямо тьма.

— Да где же она, твоя рыба-то?

— Я пацанам раздал, кто не поймал ничего. Пусть домой несут. А в следующий раз, когда я не поймаю, они мне дадут. Правильно, мам?

— Правильно, правильно, сынок. А ты Наина не видел?

Боби шмыгнул носом и застенчиво заулыбался.

— Видел. Он там, на берегу, с Фуидж.

— Ну, слава богу, — обрадовалась Малис и, потрепав торчащий во все стороны волос сына, послала его спать.

— Да и мне пора, — подумала она, — Наин, видимо, придёт домой не скоро.

Она легла. Но то ли оттого, что она ждала возвращения Наина, то ли от переживаний за Бахана, сон не приходил. Разные мысли витали в голове.

— Если так дело пойдёт, то скоро я и бабушкой стану, — подумала она о Наине и Фуидж. Как быстро он вырос…

Ведь вроде бы только вчера она была молоденькой девчонкой, и сама ещё бегала на свидание с Баханом. — Да я ещё не старая, — протестующее говорил один внутренний голос, а другой противоречил:

— Старая, посмотри на себя — раньше ты была красивая и стройная, а теперь?

— А что теперь, — спорил другой голос, — ну, округлилась маленько, совсем чуть-чуть, да грудь попышнела. Вон мужики до сих пор оглядываются, да и Бахан говорит, что красивей меня никого нет.

— А всё-таки собачья у него работа, — перескочили её мысли на Бахана. Быть сборщиком налогов не так просто, как кажется. Это, конечно, почётно, но хлопот и врагов — хоть отбавляй. Особенно с таким характером, как у Бахана. Но и уважают его люди. За справедливость и честность. Хотя не все, конечно. Есть люди, особенно богачи, которые стремятся заплатить как можно меньше. Они спят и видят на месте Бахана другого сборщика, который за взятку может снизить налог. У них прямо война с Баханом. Вот и теперь по жалобе какого-то богача его вызвали в столицу. Говорят, к самому Фараону. Ходят слухи, что вместе с жалобой в столицу ушла крупная взятка с просьбой убрать Бахана.