Сергей Бычков - Плотина Фараона и Первая еврейская революция

Все эти восемь недель он работал как раб, которого непрерывно подгоняли плёткой. Он испытывал огромное удовольствие, радуясь найденному простому решению. Он чувствовал себя богом! Но, после завершения проекта его глаза, излучавшие всё это время какой-то сумасшедший блеск, вдруг потухли. Чувство творческого озарения сменилось унынием и злобой.

К чему мой проект? Фараон построит мою плотину, и вся слава достанется ему. Имя Фараона будет у всех на устах, а я, великий учёный, буду забыт и ни одна собака не вспомнит гениального жреца Берана. В припадке слепой ярости он сжёг все свои чертежи и вычисления, разрушил макет и, переболев какое-то время от чувства, что он убил собственное дитя, Беран ещё больше возненавидел окружающий мир, и разработал гениальный план захвата власти. Козырной картой в его пасьянсе был Моисей.

В своё время Берану пришлось обучать сына Фараона Рама и внука Моисея вычислениям. За то время, что он потратил на них, он заметил, что Моисей обладает качествами лидера, завистлив и неизлечимо болен властолюбием. Беран знал эту болезнь по себе, и стоило ему узнать от приручённого им Моу, что Моисей не родной внук Фараона, как он в одно мгновение разработал план переворота.

Расчёт был, как и всё гениальное, прост: убрать Фараона, наследника престола Рама и на том основании, что Фараон не имеет братьев, власть автоматически должна перейти к внуку Моисею. Но Моисей — приёмный внук и не имеет права на трон. Имея такую информацию, можно будет шантажировать его, и держать за марионетку. Вчера был дан старт этой увлекательной и опасной гонке за власть. Развалясь в кресле, Беран слушал Моу, который докладывал ему о результатах вчерашней беседы с Моисеем. Если всё пройдёт нормально и Моисей появится здесь, то час действия пробил, а если нет и Моисей доложил всё Охосу, то он, Беран — полный идиот и не разбирается в людях. Тогда придётся, теряя время, изобретать другой план. Страха перед Охосом у Берана не было, так как сегодня ночью глупый Моу умрёт и своей смертью отрежет все пути, ведущие к нему.

Лицо Главного жреца, вошедшего к Берану, выражало все его чувства.

— Сейчас он начнёт меня учить, — с досадой подумал Беран. Начало действий придало ему такое чувство уверенности и вседозволенности, что весь жалкий вид старого жреца вызвал у него чувство человека, к которому пристала муха, не способная причинить ему вред — только временное неудобство.

— Почему ты не начал строительство храма в Верхнем Египте, как мы планировали с тобой? Почему ты закрыл восемь школ для простого народа? Что происходит?! — с всё возрастающим чуть ли не до крика голосом не спросил, а воскликнул Главный жрец.

Беран почувствовал себя, словно нашкодивший мальчишка. От этого он потерял чувство душевного равновесия, покраснел и, подскочив как лев, готовый к прыжку, заорал, чего прежде никогда не позволял себе в разговорах с Главным жрецом:

— Да нет у нас денег! Мы получаем крохи от Фараона, на которые не только строить, существовать нельзя. Да, я потратил деньги на благоустройство существующих храмов! Почему жрецы — эта голубая кровь египетского народа, должны жить в плохих условиях? Мы, которые выше всех, мы, которые определяем жизнь всех на этой земле, существуем как простые крестьяне! А твои школы для простого народа!? Я даже не могу подобрать слов, чтоб выразить моё отношение к ним! Мы учим народ, мы передаём этому стаду свои знания счёта, архитектуры, культурные ценности. Для чего? Чтобы завтра народ, овладев ими, сказал, что мы им больше не нужны? Да надо не школы открывать, а, наоборот, закрывать их и держать всех в полной темноте. Только так мы сможем управлять всеми.

— Как же я ошибся в тебе, — с горечью думал Главный жрец, слушая тираду Берана. Всё это было не ново для него, и он не раз уже слышал подобные рассуждения.

— Ответь мне Беран, — спокойно спросил его Главный жрец, — для чего нужна религия и мы, жрецы, как её проводники? Мы для народа и страны или страна и народ для нас? Не кажется ли тебе, что ты забыл, что ты жрец, а не жалкий чиновник, пекущийся только о себе? Ты забыл о той великой цели религии в просвещении и воспитании народа и хочешь сделать религию закрытой от всех. Ты хочешь поставить её выше интересов государства? Не выйдет! Я подумаю, как мне поступить с тобой и сожалею, что поднял тебя.

Беран, усмехнувшись, посмотрел на Главного жреца.

— Делай, что хочешь, — сказал он и, как бы желая ему досадить, добавил, — а плотина твоя не выдержит напора воды максимального разлива: её высота не соответствует площади основания.

Главного жреца словно пронзила молния. Три года, проектируя плотину, он пытался решить эту тяжёлую задачу и, как ни бился, не мог найти оптимального соотношения основания к высоте.

— Как Беран определил это, он ведь видел мой макет только один раз? — подумал Главный жрец и, резко повернувшись, заспешил в свою комнату.

Наверное, ещё рано показывать проект Фараону. Надо всё перепроверить. И тут ему в голову пришла хорошая идея: а что если построить рельеф местности с ручьём вместо Нила? Тогда можно экспериментальным путём получить все необходимые параметры!

Гоша никогда не знал своих родителей или, вернее, не помнил их, так как его воспитала бабушка. Жили они в Гесеме (1), где традиционно жили почти одни евреи. Народ занимался кто чем, хотя в основном здесь существовало, как бы три общины: одна производила строительные материалы и вела само строительство, другая занималась выращиванием хлеба и скота, а третья — перепродавала то и другое. Благодаря хорошим урожаям последние годы египетская экономика шла довольно успешно, а в Гесеме был просто экономический бум и поэтому он процветал. Благосостояние народа росло, и каждый египтянин вдруг захотел жить в кирпичном доме. Не теряя времени, деловые евреи быстро наладили производство хорошего кирпича, и этот род бизнеса стал приносить хороший доход.

Гоша, парень в расцвете сил и закалёнными в драках кулаками, занимался торговлей. Жениться он и не думал: девок в кабаках хватало, и от их посещения кошелёк Гоши был постоянно худой, как некормленая месяц корова. Он перепродавал кирпич, зерно, тростник, рыбу и вообще всё, что можно было перепродать. Частые загулы не давали ему поставить дело на приличный уровень, но это не волновало его, ведь главный доход ему приносил совсем другой промысел: Гоша был профессиональным убийцей.

Когда была работа, старый еврей Абрам, державший рыбную лавку на привозе, присылал к нему своего внука и Гоша, бросив свою торговлю, мчался иногда в другой конец Египта, отчего его торговые клиенты переходили к другим перекупщикам. Но Абрам платил хорошо и Гоша мог себе позволить отметить каждое дело хорошей попойкой, не переживая за свою коммерцию. К основной работе он относился добросовестно и за всё время допустил только один промах, когда по прибытии на место напился и, упав на пристани, сломал ногу. Дело сделал кто-то