Ефим Грекулов - Нравы русского духовенства

Сребролюбие духовенства, стремление его к личному обогащению, бесцеремонное обращение с порученными ему церковными средствами «чтобы самим в отраде и всяком покое жить»,— эти особенности церковного быта не могли не обращать внимания современников. Стремление приобрести «стяжания всякие, стада скотские и всякие сладкие пищи» — свойственно было всем слоям церковного общества: и высшие церковные чиновники, эти, по выражению Иосифа Волоцкого, «сосуды сатаны и дьявола, предавшиеся чревоугодию, пьянству и содомству, открытые еретики», и монастырские игумены и старцы, и низшее духовенство,— все они по мере своих сил и возможностей растаскивали церковное добро на личные надобности. Памятники рассматриваемой нами эпохи сохранили много свидетельств о растратчиках из духовенства.

В 1606 году Василий Шуйский, узнав о различных беспорядках и злоупотреблениях, происходивших в Пермском Вознесенском монастыре, писал Пермскому воеводе, чтобы он «Черному попу, старцу Иосифу, велел быть в строителех, и от бесчиния старцев унимать» [1] К главе «Особые стяжания» 1 А.А.Э. II, №56. . В 1609 году, во время осады Троицкой лавры, один из монахов её, Гурий Шишкин, ввиду определённых подозрений в растрате, произведённой монастырским казначеем, просил жившего тогда в Москве келаря лавры, Авраамия Палицина, произвести полную ревизию монастырской казны [2] А.И. I, 242. .

В 1630 году царь Михаил Фёдорович, узнав о злоупотреблениях «строителя» Чердынского Богословского монастыря, Трифона, писал Чердынскому воеводе, чтобы он «назначил на его место старца Герасима и велел произвести подробную опись всего монастырского имущества» [3] А.И. III, №162. .

В 1592 году митрополит Новгородский Варлаам, узнав, что в одном монастыре его епархии казначей Трофим и некоторые монахи распоряжаются монастырской казной самовольно и незаконно, написал грамоту, в которой предлагает монастырским властям «старца Трофима в монастырской казне счести» [4] А.И. I, №236. . Отец Котошихина, бывший келарем в одном из московских монастырей, предан был суду за растрату; по решению суда дом и имущество, принадлежавшие Котошихину-сыну, были конфискованы в казну, об этом рассказывает сам Котошихин.

Игумен и старцы Новгородского Кириллова монастыря, как жалуется Мостицкий игумен Трифон, «государеву казну монастырскую учали давать по займам» [5] А.И. I. 292. .

Старцы Чердынского монастыря писали в 1632 году царю и патриарху, что «был… у них в богословском монастыре преже сего в строителех старец Трифон, и тот де, строитель… многие монастырские вотчины… воровством распродал, иные в заклад заложил, и монастырь опустошил» [6] А.А.Э. III, 202. .

Любопытная жалоба игумена Кирилло-Белоозёрского монастыря на своевольство всесильного старца Александра, который «игумена и старцев соборных лает блядинными детьми… и строителем в Москве был… а отчету монастырской жизни не дал… и общежительство Кирилловское разоряет, слуги и лошади держит собинные, торгует себе на сабину».

Из грамоты 1606 года узнаём, что в Вознесенском Богословском монастыре монастырскими средствами монахи распоряжаются очень оригинально: «В монастыре они в казне денег не держат; кто что даст вкладу, им откуда какие деньги привезут, и они делят по себе, и от того богатеют, и книг приходных и расходных не держат, чтобы и не по чему было считать; а хлеба что упашут, и раздают своим же посестрием и детем… (деньги) скопили крадучи из монастырского дохода, и отдают в рост в кабалы из ростов, а в монастыре строения никакого нет, а церковь и трапеза развалились, ни служб ни келий нет, а и строить некому» [7] А.И. II, №56. . Грамота 1613 года указывает, что игумен Иона закончил разорение Переяславского монастыря, разорённого поляками во время смуты, а «что было осталось образов и прикладов, риз и книг, а то все игумен пропил и сам из монастыря сшел».

Интересные сведения мы находим в грамоте 1639 года, обвиняющей царских чиновников Михаила Ладыжина и дьяка Федорова в невыполнении данного им поручения обследовать Спасо-Евфимиев монастырь. «В нынешнем году,— читаем мы в грамоте,— били нам челом Спасо-Евфимиева монастыря келарь старец Кирило, казначей Галактион с братьей, что послали вы для сыску и счету, и у архимандрита пируете, а архимарит у вас почасту, и завел у себя архимарит питье келейное, дворян и детей дворянских, государевых дворцовых сел и боярских и княжецких приказных людей, старост и крестьян скупает, а вы де сыщики ему архимариту во всем норовите и по его архимаричию научению братьев и служкам угрожаете и крестьян продаете, во всем его норовя архимариту, чтобы ему в нашем богомолье и впредь быть архимаритом, а наших богомольцев братью и служек и крестьян разогнать; и от того де ваших сыщиковых продаж и братья и служки и крестьяне разбрелись розно и соборные церкви и пределы оставили» [8] А.А.Э. III, 207. .

Из этой любопытной грамоты мы видим, что даже при жалких потугах правительства устранить замеченные недостатки в монастырях, посылаемые на ревизию чиновники продавались церковным растратчикам, покрывали их и т.п.

Говоря об упадке Николо-Угрешского монастыря, историк его замечает, что причина упадка его была в недобросовестности его строителей. Игумен Варлаам жалуется на Угрешского келаря Георгия, что он продал за бесценок московское подворье, купленное за 1100 рублей, что он собирал с крестьян доходы не в монастырскую кассу, а в свою пользу, что он расхищал монастырское имущество, пока, наконец, не разорил окончательно монастырь и исчез неизвестно куда.

Разоряя монастырское хозяйство, обращая доходы монастырей в свою пользу, церковники не забывали также и свою младшую братию и облагали их всякими поборами в свою пользу.

Стоглав упоминает, что от духовных «десятинников и заезчиков», обязанных смотреть за дьяконами и священниками, была «нужда и продажа великая». Вымогая от низшего духовенства эти поборы, церковные чиновники за то делали ему ряд послаблений и смотрели сквозь пальцы на грешки своих младших братьев, за нравственностью которых и за исполнение ими их обязанностей они обязаны были «дозирать». В постановлениях Стоглавого собора находим очень яркую оценку этой деятельности высшего духовного начальства: «Бояре и дьяки и тиуны и десятильники и недельщики судили и управу чинили не прямо, а волочили, и попов по селам продавали без милости, и дела составляли с ябедники; по сговору с жонками и девками чернцов и на попех и на мирянех силы искали и соромоты [9] Ст. гл. 5 вопр. 7. .

Зато и «священницы бедные и братьи», будучи «алчны и жадны и всячески неспокойны», в свою очередь также не оставались в долгу, и всю тяжесть поборов переносили на население, с которых вытягивали всякими способами последние гроши.