Игнатий Лойола - Рассказ паломника о своей жизни

При чтении оригинала нетрудно заметить, что да Камара всё же произвёл (осознанно или нет) стилистическую обработку устного рассказа. Перед нами отнюдь не магнитофонная запись и не стенограмма: периоды порой слишком длинны, строятся они по законам сложноподчинённого предложения, синтаксис слишком разветвлён для устной речи… Текст, конечно же, составлен человеком, воспитанным на латинской риторике — разумеется, письменной. Даже если он и не рассчитывал «закруглять» фразы рассказчика, это получалось у него почти автоматически.

И тем не менее можно утверждать, что в основной части «Автобиографии» всё же можно почувствовать манеру рассказывать, свойственную самому св. Игнатию, а порой и услышать его ipsissima verba [289]. Например, одно и то же слово может связывать друг с другом события, далеко отстоящие друг от друга во времени и пространстве, невольно указывая на некое сродство этих событий в сознании рассказчика. Вот он говорит, что хирурги устроили ему «резню» (carneceria: § 2), а инквизиторы, по слухам, собирались учинить «расправу» (carneceria) над ним и его товарищами (§ 58). Это ясно видно и в § 33, где рассказчик, напрямую связывая друг с другом два случая, грозивших ему смертью, дважды почти дословно повторяет одну и ту же вводную фразу: «по его суждению и по мнению многих» [290].

Но, может быть, наиболее примечателен другой случай. Хорошо известен девиз Общества Иисуса: «К вящей славе Божией» (лат. Admaiorem Deigloriam, ucn. A la mayor gloria de Dios). С этим девизом лексически сопоставимы несколько мест из «Автобиографии». Вот в § 14 говорится, что Иньиго хотел совершать подвиги аскезы, «поскольку их совершали святые во славу Божию» (a la gloria de Dios); § 36: «что служило бы к вящей славе Божией» («1о que mas fuese gloria de Dios»); § 57: «Находясь в Алькале, он занимался преподанием духовных упражнений и разъяснением христианского вероучения, принеся тем самым <���добрый> плод во славу Божию»; § 85: «это послужит к вящей славе Божией». В этих и подобных местах, несомненно, воспроизведены слова самого святого [291].

На первый взгляд может показаться, что стиль рассказчика «Автобиографии» безыскусен и однообразен. Так полагал, очевидно, Георг Миш — во всяком случае, именно это впечатление остаётся от его слов, приведённых выше. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что это не совсем верно. Сухая регистрация событий перемежается в «Автобиографии» с попытками описать неописуемое (мистические видения и озарения), просторечные интонации соседствуют с учёным латинизмами, прикровенная патетика соседствует с замечательными по своей вдохновенной силе афоризмами [292].

Время от времени повествование сдабривается юмором и иронией. Конечно, св. Игнатий — отнюдь не Сервантес и уж тем более не Рабле [293], так что разговоры о «карнавале» и «смеховой культуре» здесь едва ли уместны. Но и ему не был чужд юмор всех оттенков: от беззлобного подтрунивания над другими [294]и над самим собой [295]до язвительного сарказма [296]. А какой обескураживающий и многозначительный комический эффект производит эпизод с товарищами св. Игнатия (§ 69), оставшимися сидеть подле распахнутых дверей тюрьмы, из которой бежали все заключённые, кроме них!

Вполне понятно, что все эти стилистическо-интонационные особенности «Автобиографии» должны быть переданы и в переводе. Поэтому в заключение уместно будет обсудить и этот, отчасти художественный, аспект.

К настоящему времени «Автобиография» св. Игнатия Лойолы переведена по меньшей мере на 18 языков, в том числе и на такие «экзотические», как арабский [297], китайский [298]и тайский [299]. Общее число её изданий подсчитать затруднительно, поскольку постоянно выходят в свет новые, в том числе и на тех языках, на которые она уже давно была переведена. По самым скромным оценкам, общее число изданий, видимо, приближается к пятидесяти.

Русскому читателю здесь (как и во многом другом) повезло куда меньше. До сих пор по-русски можно было прочесть лишь современную биографию святого, ориентированную на широкого читателя, да и то доступную лишь в отрывках [300]. Кроме того, ни одна биография, даже самая полная и пространная, не сможет заменить небольшого по объёму, но чрезвычайно важного текста, который принято называть «Автобиографией» св. Игнатия.

Теперь — несколько слов о предлагаемом русском переводе. Пойдём от более простого, дробного и, так сказать, «низменно го» к более утончённому, целостному и «возвышенному».

Прежде всего следует сказать о транскрипции иноязычных имён, фамилий, топонимов и т. п. В очередной раз приходится посетовать на нашу родную кириллицу, доставляющую столько хлопот при решении подобных задач. Хорошо тем, кто пользуется латиницей: переписал фамилию — и читай, как тебе вздумается! А как быть нам, если мы хотим, например, справиться о том или ином персона же в каком-либо издании, пользующемся латиницей?

Возьмём один из простейших случаев такого рода. В «Автобиографии» упоминается донья Исабель Росер, покровительница и ученица св. Игнатия. Но можно ли отыскать её фамилию (казалось бы. совсем не сложную) в каком-нибудь словаре или указателе на любом языке, использующем латиницу, если исходить лишь из кирилличной транскрипции этой фамилии? Судите сами: в оригинальном тексте (§ 54) она названа «Гисабель Росер» (Guisabel Roscer); о. Далмасес в примечании (§ 54, прим. 2) указывает, что её фамилию следует писать Roser, но пишется она также Roses и Rosell.

Всё это ещё осложняется тем, что ни сам св. Игнатий, ни да Камара, записывавший его рассказы, ни копиисты этого текста отнюдь не были буквоедами и не цеплялись за каждый знак: для них вполне обыкновенным делом было, например, «обыспанить» французскую фамилию «Монтегю» (Montaigu), переиначив её в «Монтеагудо» (Monteagudo) (§ 73 и далее); или, скажем, сократить фамилию «Эгиа» (Eguia) до «Гиа» (Guia) (§ 57). Кроме того, испанская орфография к тому времени ещё не устоялась, и в тексте «Автобиографии» достаточно примеров «плавающего» написания типа colegio / colesio, fe / fee, escrebir /escribir, parescer / parecer и т. п.

He следует забывать и о том, что почти четверть «Автобиографии» написана по-итальянски, а это лишь прибавляет проблем. Так, португальская фамилия «Маскареньяс» (Mascarenhas) пишется в итальянской части «Mazcharegnas» (§ 80), тогда как по- испански было бы вполне логично записать её «Mascarenas» (что и делается: см. прим. 15 к § 80). В итальянском тексте тоже немало примеров «плавающей» орфографии: напр., Exercitii / Essercitii (§ 99) и т. п.