Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Что касается вопроса об иудеохристианстве, перечислю лишь проблемы, которые особенно остро обсуждались в последние два десятилетия:

• отказ широкого круга ученых от старого христианского представления об "иудаизме (второго храма)" как о неудавшейся религии (проникнутой формализмом и бесплодной);

• вопрос о том, до какой степени принадлежали иудаизму Иисус и Павел;

• вопрос о преемственности и разрыве между иудаизмом второго храма и первохристианством;

• вопрос о применимости к Павлову богословию старой антитезы между евангелием и законом;

• вопрос о том, в какой мере Павел считал христианство "Израилем" и т. д. [25] По этим проблемам существует колоссальное количество современной научной литературы. Например, J. M. G. Barclay, Jews in the Mediterranean Diaspora from Alexander to Trajan (323 ВСЕ -117 CE), T. & T. Clark 1996; W. Horbury, Jews and Christians in Contact and Controversy, T. & T. Clark 1998; J. M. Lieu, Christian Identity in the Jewish and Graeco‑Roman World, Oxford, University Press, 2004; M. Lowe, ed., The New Testament and Jewish‑Christian Dialogue, D. Flusser FS, Immanuel, 24/25, 1990; C. Setzer, Jewish Responses to Early Christians: History and Polemics, 30–150 CE, Fortress 1994; H. Shanks, ed., Christianity and Rabbinic Judaism: A Parallel History of Their Origins and Early Development, Biblical Archaeology Society 1992; L. Swidler et al., Bursting the Bonds? A Jewish‑Christian Dialogue on Jesus and Paul, Orbis 1990; C. M. Williamson, A Guest in the House of Israel: Post‑Holocaust Church Theology, Westminster 1993; S. G. Wilson, Related Strangers: Jews and Christians 70 — 170 CE, Fortress 1995. О моих собственных работах по данным темам см. выше примечания 4–5.

Попытки более глубоко вписать Иисуса в иудаизм [26] См. особенно G. Vermes, The Authentic Gospel of Jesus, Penguin 2004; H. Maccoby, Jesus the Pharisee, SCM Press 2003. См. также более раннюю критику данной тенденции в D. А. Hagner, The Jewish Reclamation of Jesus, Zondervan 1984. и полемика вокруг "нового подхода к Павлу" (New Perspective on Paul) [27] См. особенно мою работу New Perspective on Paul. высвечивают чувства, которые затрагиваются такими дискуссиями. Вопрос о том, кто был главным "основателем" христианства, Иисус или Павел, сохраняет глубокую актуальность. Вопрос, поставленный в главе XI, необходимо не умалить, но подчеркнуть: была ли первоначальная форма христианства (в Иерусалиме) более верной гению и учению Иисуса, а иудеохристианство II‑IV вв. более аутентичным продолжателем первоначальной формы, чем то, что стало магистральным христианством? Аналогичным образом осознание того факта, что "расхождение путей" между христианством и иудаизмом заняло гораздо больше времени, чем раньше думали (следуя таким авторам, как Игнатий и Златоуст [28] Из современных исследований см. D. Boyarin, Border Lines: The Partition of Judaeo‑Cristianity, University of Pennsylvania 2004; также старые работы Паркса, к сожалению, слишком часто пренебрегаемые, J. Parkes, The Conflict of the Church and the Synagogue: A Study in the Origins of Antisemitism, Jewish Publication Society of America 1934; также M. Simon, Verus Israel: A Study of the Relations between Christians and Jews in the Roman Empire (AD 135 — 425), 1964, ET Oxford University Press, Littman Library 1986. ), служит полезным напоминанием: христианство оставалось иудеохристианством куда дольше, чем одно–два поколения. Если мы, находясь на позиции магистрального христианства, будем искать ответ в категориях развития, возникает вопрос: сколько ступеней развития должно произойти, прежде чем исторический Иисус (единый с Христом веры) перестает быть объединяющим началом?

Особенно наводит на размышления появление в наши дни "мессианских евреев" и "евреев за Иисуса" как серьезного фактора, осложняющего иудео–христианские отношения. Ибо исчезновение (еретического) иудеохристианства в IV (?) в. создало пропасть между (раввинистическим) иудаизмом и (магистральным) христианством, — пропасть, которую стремится преодолеть иудеохристианский диалог. Сейчас разрыв этот преодолевается, причем — к неудовольствию обеих сторон диалога — мессианские евреи, видимо, угрожают обеим позициям, поскольку смазывают четкое различие и разграничение между ними — во многом, как это и было с "иудеохристианством" в первых четыре века. Таким образом, вопрос о том, что такое иудеохристианство и до какой степени христианство должно себя понимать как иудеохристианство, встал с новой актуальностью и призывает к новой дискуссии.

Еще сильнее осложнилась ситуация с "эллинистическим христианством" (глава XII). В Предисловии ко второму изданию я уже отмечал, что прежние ученые, ставившие эту проблему в категориях гностицизма, находились под слишком сильным влиянием гипотезы о дохристианском гностицизме, которая в школе истории религии (начало XX в.) задавала тон анализу первохристианства. Я предложил говорить скорее о "синкретическом христианстве" [29] См. предисловие ко второму изданию, pp. xxvii‑xxviii (русский перевод — Джеймс Данн, Единство и многообразие в Новом Завете, ББИ, 1997, с. 26.) . Я отчасти исходил из тех перемен, которые произошли в школе "истории религий". Если раньше упор делался на Павловы послания, на то, спорил ли Павел с гностиками (будь то в Коринфе или других городах) и воспринял ли Павел модифицированную форму гностицизма с целью обойти таких противников, то теперь основное внимание уделяют Евангелиям и характеру преданий, которые они содержат [30] См. особенно J. D. Crossan, The Historical Jesus: The Life of a Mediterranean Jewish Peasant, HarperSanFrancisco 1991; R. W. Funk and R. W. Hoover, The Five Gospels: The Search for the Authentic Words of Jesus, Macmillan 1993. . Ученых, которые продолжают говорить о "дохристианском гностицизме", становится все меньше, а вопрос о разнородном влиянии на учение самого Иисуса (породившем в итоге многочисленные "христианства") в начале XXI в. стал одной из самых оживленных тем дискуссии [31] См. особенно Β. L. Mack, The Christian Myth: Origins, Logic and Legacy, Continuum 2001; R. Cameron and M. P. Miller, eds., Rediscovering Christian Origins, Society of Biblical Literature 2004. . Даже при том, что гностицизм, очевидно, был феноменом II в. [32] S. Petrement, A Separate God: The Christian Origins of Gnosticism, HarperSanFrancisco 1990; Α. Η. B. Logan, Gnostic Truth and Christian Heresy: A Study in the History of Gnosticism, Hendrickson 1996; С. Β. Smith, No Longer Jews: The Search for Gnostic Origins, Hendrickson 2004. , развивавшимся под влиянием христианства и в соперничестве с ним, остается актуальным вопрос: сколь синкретическими были традиции, стоявшие у истоков христианства?

В какой‑то мере эта проблема была затронута в § 62, "Гностицизирующий уклон Q?". Дальнейшие исследования в области Q показали наличие следующей возможности: поначалу многие помнили Иисуса как учителя мудрости, находясь в некотором противоречии (возможно, даже конфликте) с теми, кто рассматривал миссию Иисуса сквозь призму распятия и последующих событий (то есть воскресения); при этом Q могло появиться в одной такой общине (или общинах), которая не менее нескольких десятилетий существовала в Галилее; также возможно, что наиболее древняя часть Евангелия от Фомы и некоторых других евангелий, традиционно считающихся апокрифическими или еретическими, содержат материалы, которые "победители", впоследствии ставшие магистральным направлением, предпочли игнорировать, или замолчать, или отбросить, или попросту забыть [33] Эти проблемы особенно ставились в работах: В. L. Mack, A Myth of Innocence: Mark and Christian Origins, Fortress 1988; The Lost Gospel: The Book of Q and Christian Origins, HarperCollins 1993; R. W. Funk, Honest to Jesus, HarperSanFrancisco 1996. Отправной точкой для большинства таких теорий послужило исследование J. S. Kloppenborg, The Formation of Q: Trajectories in Ancient Wisdom Collections, Fortress 1987. На большую часть этих вопросов проливают "холодный душ" здравого смысла работы С. M. Tuckert, Nag Hammadi and the Gospel Tradition, T. & T. Clark 1986; Q and the History of Early Christianity: Studies on Q, T. & T. Clark 1996. Относительно моего собственного критического анализа см. Jesus Remembered, особенно ce. 147–160. . Конечно, это ставит проблему единства и многообразия в куда более остром ключе: не была ли объединяющая фигура Иисуса гибкой, как пластилин, и каждый не лепил ли из нее то, что хочет? Или, говоря более осторожно: не была ли миссия Иисуса более многогранной, чем можно подумать по каноническим Евангелиям, — причем более синкретической, чем "иудейской мессианской", и более открытой разному пониманию, чем думают Деяния Апостолов и Павел? Не было ли объединяющее предание об Иисусе на самом деле выборкой из учения Иисуса, выборкой, сделанной с определенной (и победившей!) точки зрения, выборкой, которая ставила своей целью монополизировать власть, которая сопутствовала имени и учению Иисуса? Такие вопросы я рассматривал еще в главе XII, и старые споры также хорошо их иллюстрируют. Однако их следует переосмыслить в категориях современных дебатов, иначе их актуальность будет все сильнее уменьшаться для нынешнего поколения ученых и студентов.