Георгий Михайлов - Нравственный образ истории

Как человек широко одарённый, Феодор Ласкарис подавал надежды во многих областях, в том числе и в церковной гимнографии. Его знаменитый Канон Пресвятой Богородице: «Колесницегонителя фараона погрузи...» известен всему Православному миру. «К кому, как не к Тебе, Пречистая, обратитися мне, погрязшему в грехах?» - покаянно взывает автор Канона, однако затем грешит так, словно и заповедей Божиих не ведает. В чём здесь дело? Очевидно, в отсутствии вероисповедной глубины. Людей незаурядных очень часто надмевает их мнимая мудрость, проистекающая от излишнего знания. Ещё Гераклит задолго до Сократа сказал, что «многознание не научает уму». Твёрдая пища ума, говорит Св. Апостол Павел, «свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр.5,14). Вне этого различения приобретение знаний опасно, чем и страшен богоборческий гуманизм. По молодости Феодор II оказался жертвой возрожденчества. В своем сочинении «Похвала мудрости» он утверждает, что только наука возносит человека до Бога и всякого блага, повторяя известную мысль Платона, который строил догадки о бытии Творца, полагаясь на собственный ум. Далее, в обширном трактате «Об общении природных сил» Феодор философски рассуждает о материи и форме в духе Аристотеля, но не Евангелия. Его поэтическая натура восторгается человеческим разумом, но о падшести нашей природы, о повреждённости умов первородным грехом, об опасности творческого самоволия и трудности нравственного подвига, смиряющего нашу гордость, молодой мыслитель словно забывает. Он «философски презирает» деньги. А потом, неожиданно, пишет Музалону: «Все удивляются, как я переменился... в философии я более не нахожу ни очарования, ни даже интереса. Прелесть лишь в богатстве, блеск лишь в золоте и драгоценных камнях».

«Прелесть» (лесть в превосходной степени) как нельзя лучше характеризует состояние людей, увлечённых «ценностями гуманизма». Маммона (кумир богатства) - самый мощный из языческих идолов. «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф.6,24). Эти слова Спасителя вечно обличают и церковных фарисеев, и, тем паче, мирских моралистов (толстовцев и прочих). Все «высокие» рассуждения о смысле жизни - в отсутствие веры бесплодны, и лишь надмевают «многознающих» умников. Корыстолюбие и разврат им, как правило, не чужды. И нередко такие «философы» впадают в пьянство, в отчаяние, в жестокость.

Последний год правления Феодора II был омрачён ещё большей его нервозностью, не утихающими распрями придворных партий, неистовством временщика Музалона, требовавшего новых и новых казней. Обманутый, запутавшийся царь начал преследовать всех подряд, и особенно - людей выдающихся.

Михаил Палеолог томился в тюрьме, ожидая гибели, но дождался иного. Разбитый параличом Феодор на смертном одре начал каяться о загубленных им душах. Казни прекратились. Палеолог остался жив и вышел на свободу. В дальнейшем он основал новую, последнюю династию византийских императоров; прославился как «освободитель Константинополя», но вместе с тем, он стал первым царём-униатом. В эпоху Палеологов упадок империи сделался необратимым.

Феодор II, при всех его недостатках, оставался верен политике своего отца Иоанна Ватаци. Наследник Феодора, восьмилетний Иоанн Ласкарис, возможно, ещё умножил бы завоевания своего великого деда. Однако, оставшись сиротой в столь малом возрасте, царевич стал жертвою интриг Палеолога и лишился трона. Все лучшие начинания никейских государей оказались загубленными.

После смерти Феодора II возрожденческие настроения пошли на спад. Крестоносцы, занимавшие Константинополь, уже не представляли былой угрозы. Дни «Новой Франции», как ещё называли латинскую «Романию», были сочтены. Накал страстей ослабел, и греческий патриотизм вернулся в православное русло.

Тем не менее, посев плевел гуманизма состоялся и в будущем угрожал опасными рецидивами.

Бесспорно, попытки возрождения язычества в виде эллинизма начались в Византии задолго до событий, описанных в предыдущей главе. Достаточно вспомнить краткое царствование Юлиана Отступника (361-363 гг.) или пятый Вселенский Собор (553 г.), осудивший писания Оригена и ряда авторов, поддавшихся влиянию восточного оккультизма. Но тогда, в эпоху расцвета Греческого Православия, философия не имела власти над сознанием Христиан. Напротив, сами язычники массами обращались в веру, внимали словам Евангелия, проповедям Святых Отцов. А Отцы Церкви знали науку древних эллинов настолько, что легко отметали возражения тогдашних неоплатоников , задававших тон византийской философии IV-V вв. Многие Святые Отцы учились в той же Платоновской Академии, в том же Аристотелевом Лицее, в других риторских школах: изучали логику, поэтику, физику. Но это не мешало им исповедовать истину Христову. Философские предметы полезны для развития ума, когда отброшен мировоззренческий хлам язычества, но для этого нужно иметь православное мировоззрение: сначала веровать, бояться Бога, и лишь потом изучать науки. В противном случае - заблуждения неизбежны. Святые Отцы не гнушались систематическим знанием своего времени, но высказывались о нём в духе Блаженного Августина (V в.): «Если греческие философы... обронили истины, полезные для нашей веры, то этих истин не только не следует остерегаться, но необходимо... употребить нам на пользу». Хотя при императоре Юстиниане Афинская Академия была закрыта (529 г.), как полностью изжившая себя, к философии в целом сохранялось терпимое отношение. Другое дело, что её влияние было тогда ничтожным. Мужей, алчущих истины, питало Православное Богословие, а любителей языческой мудрости оставалось всё меньше и меньше.

Из творений великих эллинов Христиане брали то, что имело практический смысл. Что не противоречило Евангелию и Святым Отцам. Например, логику Аристотеля - вещь, вполне пригодную и даже необходимую в приложении к земному рассуждению. Только с её помощью не судили о предметах Божественных. Аристотель пытался познать истину, и отчасти его догадки были правильными. Однако это мнение, «правильное отчасти», но ложное в целом, применительно к учению о Боге оказалось просто ересью. Схоласты Запада пошли путём Аристотеля и заблудились дальше, чем все еретики предыдущих веков.

Восточная Церковь накопила богатый опыт защиты своих догматов от еретических поползновений. На семи Вселенских Соборах были преданы анафеме ариане и несториане, монофизиты и монофелиты с иконоборцами и прочие отступники от веры. После чего произошло отпадение римских католиков. Философия оставалась в тени. Её не только не преследовали, но более того, при Царьградском дворе имелась даже должность - ипат философов . В XI веке сей высокий пост занимал известный учёный Михаил Пселл. Он активно участвовал в жизни государства, оставил богатое литературное наследие. Но при этом, как философ православно верующий, Пселл не подвергал ни малейшему сомнению авторитет Священного Писания. Он ценил Богословие Святых Отцов и свою жизнь окончил в монастыре. Незадолго до воцарения Алексея I Комнина (1081 г.) Михаил Пселл постригся в монахи. Должность ипата занял его ученик и ярый соперник Иоанн Итал. Прозвище Итал - не случайное. До конца своей жизни он говорил по-гречески с итальянским акцентом.