Тимоти Келлер - Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих

Первая причина, по которой многие считают, что наука опровергла традиционную религию, заключается в том, что большинство религий подразумевают веру в чудеса, вмешательство Бога в естественный порядок вещей. Вера в чудотворное вмешательство занимает особенно важное место в христианстве. Ежегодно христиане празднуют чудо воплощения, каждое Рождество отмечают рождение Иисуса, каждую Пасху – удивительное воскресение Иисуса из мертвых. Новый Завет полон описаниями чудес, которые Иисус творил во время своего служения. Недоверие науки к Библии начинается с характерной для эпохи Просвещения убежденности в том, что чудеса невозможно примирить с современными, рациональными представлениями о мире. Вооружившись этими предпосылками, ученые обращались к Библии и заявляли: «Библейским повествованиям нельзя верить, поскольку в них содержатся описания чудес». Подразумевается, что «наука доказала: чудес не бывает» [123]. Но в этом заявлении содержится подвиг веры.

Недоверие науки к Библии начинается с эпохи Просвещения

Одно дело – заявить, что наука обеспечена всем необходимым только для того, чтобы исследовать естественные причины, и не в состоянии говорить о каких-либо других. И совсем другое – утверждать, будто наука доказала, что никаких других причин существовать не может. Джон Маккуарри пишет:

«Наука исходит из допущения, что все события, происходящие в мире, можно объяснить другими событиями… вот так имманентно и приземленно. [Следовательно]… чудеса непримиримы с нашими нынешними представлениями о науке и истории» [124].

Маккуарри совершенно справедливо утверждает, что ученый, изучающий какое-либо явление, всегда должен полагать, что у этого явления есть естественная причина, потому что с помощью подобных методов можно исследовать только естественные причины. Но совсем другое дело – утверждать, будто бы наука доказала, что причин другого рода и быть не может. Не существует экспериментальной модели, чтобы проверить утверждение: «У природного явления не может быть никаких сверхъестественных причин». Значит, это философская предпосылка, а не научное открытие. В конечном счете аргумент Маккуарри оказывается косвенным. Он утверждает, что наука по своей природе не может выявить или установить сверхъестественные причины, из чего следует, что эти причины не могут существовать.

Философ Элвин Плантинга отвечает:

Возможно, Маккуарри полагает, что само занятие наукой требует отрицания идеи (например) о Боге, воскрешающем кого-либо из мертвых… [Этот] аргумент… подобен тому, который выдвигает пьяница, ищущий потерянные ключи от машины только под уличным фонарем – на том основании, что под ним лучше видно. В сущности, пьянице можно подсказать и довод получше: поскольку ключи трудно найти в темноте, они непременно должны лежать под фонарем [125].

В утверждении «чудес не бывает» скрыта еще одна предпосылка – «Бога, который творит чудеса, быть не может». Если есть Бог Творец, в возможности чудес нет ничего нелогичного. В конце концов, если Он создал все сущее из ничего, разве Ему трудно изменить в сотворенном мире все, что Он хочет и когда хочет? Но чтобы твердо верить в то, что чудес не бывает, мы должны быть так же твердо убеждены, что и Бога нет, и это догмат веры. Существование Бога не может быть ни наглядно доказано, ни опровергнуто.

В наше время распространено мнение о том, что наука и религия ведут непрекращающуюся войну. Одна из причин этого – подача новостей в СМИ в виде сюжетов с героями и их противниками. При этом придается широкая огласка конфликтам между светскими и религиозными людьми по поводу преподавания теории эволюции в школе, исследований стволовых клеток, экстракорпорального оплодотворения, многих других сфер медицины и прочих наук. Эти битвы придают убедительность утверждениям Докинза, Харриса и всех прочих: можно либо мыслить научно и рационально, либо быть религиозным человеком.

Тонкая настройка, красота и порядок природы указывают на существование высшего Творца

За годы служения в церкви Искупителя мне довелось общаться с множеством ученых, в том числе и биологов, которые весьма настороженно относились к ортодоксальному христианству. Один молодой студент-медик сказал мне: «Библия отрицает эволюцию, которую признают наиболее образованные люди. Меня всерьез беспокоит то, что такое множество христиан из-за своей веры в Библию придерживаются такого ненаучного мышления». Его беспокойство вполне можно понять. Вот как я ему ответил.

Согласно теории эволюции, более сложные формы жизни развились из менее сложных в ходе процесса естественного отбора. Многие христиане верят, что именно так Бог и устроил жизнь. Например, самая большая в мире Католическая церковь сделала официальные заявления в поддержку теории эволюции, а также о ее совместимости с христианской верой [126]. Однако христиане могут верить в эволюцию как процесс и при этом не верить в «философский натурализм», согласно которому все в мире имеет естественную причину, а органическая жизнь – это исключительно продукт действия произвольных, никем не направляемых сил. Если же теория эволюции превращается во всеобъемлющую теорию, которая объясняет абсолютно все, во что мы верим, что чувствуем и делаем, как продукт естественного отбора, тогда мы переходим из научной в философскую сферу. Теория эволюции как всеобъемлющая теория сталкивается с непреодолимыми трудностями при попытке обрести статус мировоззрения. Эти трудности мы рассмотрим в девятой главе. Докинз утверждает: если мы верим в эволюцию как биологический механизм, значит, мы должны верить и в философский натурализм. Но почему? В том же году, когда Докинз опубликовал труд «Бог как иллюзия», Фрэнсис Коллинз выпустил в свет книгу The Language of God [на русском языке вышла под названием «Доказательство Бога. Аргументы ученого»]. Коллинз – выдающийся ученый-исследователь, возглавляющий проект по расшифровке генома человека (Human Genome Project). Он верит в теорию эволюции и критикует концепцию «разумного замысла», отрицающую межвидовую эволюцию. Вместе с тем Коллинз убежден, что тонкая настройка, красота и порядок природы указывают на существование высшего Творца; он рассказывает о своем переходе от атеизма к христианству. Вот то, что, по мнению Докинза, не может существовать: твердая вера в эволюцию как биологический механизм, уживающаяся в одном человеке с полным отрицанием философского натурализма. И разумеется, Коллинз не единственный в своем роде [127].

Упрощенной схеме Докинза противопоставлено множество различных моделей, объясняющих связь Бога с развитием многочисленных форм жизни, которые известны нам сегодня. Иен Барбур рассказывает о четырех потенциальных способах, которыми наука и религия могут быть связаны друг с другом: конфликт, диалог, интеграция и независимость. На одном конце спектра, в точке «конфликт» находятся и сторонники «креационизма», и, как это ни парадоксально, сторонники Докинза. Каждая сторона вооружена в военных действиях моделью отношений науки с верой. Представления многих креационистов о первой главе Книги Бытия несовместимы с каким бы то ни было эволюционным процессом, в то время как философский натурализм Докинза придает полную несостоятельность религиозной вере. На другом конце спектра находятся те, кто считает веру частным и субъективным делом, следовательно, вообще не обращаются к эмпирической сфере. Здесь науке и религии совершенно нечего сказать друг другу. Сам Барбур считает, что потери при подобных взглядах слишком велики, и предпочитает более умеренный и сложный подход, при котором наука и религиозная вера признают, что у каждой есть свои сферы компетенции [128].