Тимоти Келлер - Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих

Ученые крайне неохотно говорят, что та или иная теория «доказана». Даже Ричард Докинз признает, что теория Дарвина не может получить полного и окончательного подтверждения, что «могут всплыть новые факты, которые вынудят наших потомков… отказаться от дарвинизма или до неузнаваемости изменить его» [174]. Но это не значит, что наука не в состоянии проверять теории и убеждаться, что некоторые из них гораздо более доказуемы эмпирически, нежели прочие. Теория считается эмпирически доказуемой, если она упорядочивает доказательства и объясняет феномены лучше любой возможной альтернативной теории. Иными словами, если в процессе проверки теория позволяет нам с большей вероятностью предсказывать многочисленные и разнообразные события, чем любое конкурирующее описание тех же данных, тогда первая принимается, хотя и не считается «доказанной» в строго рационалистском смысле.

В труде «Есть ли Бог?» ( Is There a God? ) философ из Оксфорда Ричард Суинберн настойчиво утверждает, что веру в Бога можно проверить и подтвердить (но не доказать) тем же способом [175]. Представления о существовании Бога, говорит он, побуждают нас ожидать того, что мы наблюдаем – что существует вселенная, что в ней выполняются научные законы, что в ней есть человеческие существа, наделенные сознанием и непреходящим нравственным чувством. А теория, согласно которой Бога нет, продолжает он, не побуждает нас ожидать того же самого. Следовательно, вера в Бога эмпирически более уместна, она объясняет и описывает то, что мы видим, лучше, чем альтернативные теории. Никакие представления о Боге не могут быть доказаны, но это не значит, что мы не в состоянии отсеять и взвесить основания для различных религиозных убеждений и найти из них те или даже то, которое окажется самым разумным.

Однако я никого не пытаюсь убедить в том, что обращаюсь к «критической рациональности» за неимением лучшего. Если библейский Бог действительно существует, «критическая рациональность» – именно тот путь, которым мы должны подойти к вопросу Его бытия и существования.

Когда русский космонавт вернулся из космоса и сообщил, что не видел там Бога, К. С. Льюис сказал, что с таким же успехом Гамлет мог бы искать Шекспира на чердаке собственного замка. Если Бог есть, Он не является одним из объектов вселенной, который можно поместить в лабораторию и проанализировать эмпирическими методами. Он должен поддерживать с нами такие же отношения, как драматург – с персонажами своей пьесы. Мы, персонажи, вполне можем многое знать о драматурге, но лишь в том случае, если он предпочтет вставить сведения о себе в пьесу, и только в той степени, в какой он сделает это. Следовательно, мы никоим образом не можем «доказать» существование Бога так, как если бы Он был объектом, целиком и полностью находящимся в нашей вселенной, подобно кислороду и водороду или же острову в Тихом океане.

Мы не можем «доказать» существование Бога так, как если бы Он был объектом, целиком и полностью находящимся в нашей вселенной, подобно кислороду и водороду, или же острову в Тихом океане

Льюис дает нам еще одну метафору познания истины о Боге, когда пишет, что верит в Бога, «как я верю в восход солнца – не только потому, что вижу его, но и потому, что благодаря ему я вижу все остальное» [176]. Представьте себе попытку рассмотреть солнце в упор, чтобы побольше узнать о нем. Это невозможно. Оно сожжет сетчатку и лишит ее способности воспринимать свет. Гораздо более удобный способ узнать о существовании, силе и свойствах солнца – посмотреть на мир, который оно озаряет, разобраться в том, как солнце поддерживает жизнь всего, что окружает вас, и позволяет видеть все это.

Следовательно, у нас есть возможность двигаться вперед. Нам не следует пытаться «смотреть на солнце», требуя неопровержимых доказательств существования Бога. Вместо этого нам надо «посмотреть на то, что освещает для нас солнце». Какой из рассказов о мире обладает наибольшей «пояснительной силой» и позволяет понять, что мы видим в мире и в самих себе? Нас не покидает ощущение, что мир не такой, каким он должен быть. Самим себе мы кажемся и донельзя порочными, и в то же время – весьма великими. Нашу тягу к любви и красоте не может утолить ничто в этом мире. Мы наделены глубокой потребностью знать смысл и предназначение. Какое мировоззрение наилучшим образом объясняет все это?

Христиане не претендуют на то, что их вера дает безграничное или абсолютное знание о действительности. Таковым обладает лишь Бог

Христиане не претендуют на то, что их вера дает безграничное или абсолютное знание о действительности. Таковым обладает лишь Бог. Однако они верят, что христианские представления о природе вещей – о сотворении, грехопадении, искуплении и возрождении – придают миру максимум смысла. Я прошу вас воспользоваться христианством словно очками, и посмотреть через них на мир. И вы увидите, какой оно обладает способностью объяснять то, что мы знаем и видим.

Если библейский Бог существует, то не как человек на чердаке, а как Драматург. Это означает, что мы не сумеем найти Его так, как с помощью эмпирических исследований нашли бы пассивный предмет. Скорее, для понимания реальности Его существования нам следует поискать подсказки, которые Он внес во вселенную, в том числе, и в нас. Вот почему, если Бог существует, можно рассчитывать на то, что Он будет взывать к нашим мыслительным способностям. Если мы были сотворены «по Его образу» как рациональные личности, значит, должен наблюдаться некий резонанс между Его разумом и нашим. Кроме того, это означает, что одних доводов будет недостаточно. Познать Драматурга можно только благодаря личному откровению. Вот почему нам следует обратить особое внимание на то, что говорится в Библии о Боге и состоянии человека.

Но с христианской точки зрения, абсолютным свидетельством существования Бога является сам Иисус Христос. Если Бог есть, мы, персонажи Его пьесы, должны надеяться, что Он включил в нее некие сведения о себе. Однако христиане верят, что Он не только предоставил нам информацию. Он вписал в пьесу Самого себя, как главного персонажа истории, когда Иисус родился в яслях и воскрес из мертвых. Именно к Нему нам следует обратиться.

«Отвергнув, таким образом, существование бога и возможность жизни после смерти как гипотезы слишком сомнительные, чтобы ими руководствоваться, нужно решать, в чем же смысл и назначение жизни. Если со смертью все кончается, если нечего надеяться на загробные блага и бояться загробного зла, я должен спросить себя, зачем я здесь и как мне в таком случае себя вести. На один из этих вопросов ответить легко, но ответ так неприятен, что большинство людей предпочитает от него уклоняться. Ни цели, ни смысла в жизни нет». Сомерсет Моэм, «Подводя итоги». [177] «И он был прав, я всегда это сознавал: я не имел права на существование. Я появился на свет случайно, я существовал как камень, как растение, как микроб. Моя жизнь развивалась стихийно, в самых разных направлениях… Я думаю… что все мы, какие ни есть, едим и пьем, чтобы сохранить свое драгоценное существование, а между тем в существовании нет никакого, ну ни малейшего смысла». Жан-Поль Сартр, «Тошнота» [178]