Анатолий Белов - Секты, сектантство, сектанты

С этим умозаключением адвентистского автора перекликаются заявления современных идеологов баптизма, что «человеку не дано абсолютного знания всех законов вселенной. Его знание лишь относительное, как и сказано, «отчасти». Когда настанет вечность, тогда это частичное знание законов материального мира упразднится и человек удостоится совершенного знания — знания вещей в себе и законов вселенной» [12] «Братский вестник», 1956, № 3—4, с. 65. .

Религиозная вера, утверждают протестантские проповедники, стоит над наукой, гораздо выше ее. Именно благодаря вере, возможно научное исследование, познание окружающей действительности. И это якобы свидетельствует о тесной связи веры и знания, религии и науки. Анонимный автор имеющего хождение в адвентистских общинах трактата «Есть ли бог?» пишет: «Если бы сегодня науку отделить от духа атеизма, она тесно сотрудничала бы с религией… Без веры, без истинного бога, она подобна мертвой, бездыханной восковой фигуре».

Отношение к научному знанию последователей протестантских течений новейшего времени, пожалуй, наиболее четко выразил один из идеологов иеговизма Д. Рутерфорд. Он писал: «Если наука не согласуется с писанием, ее следует отбросить, если подтверждается словом божьим, то ее надо принять» [13] Рутерфорд Д. Сотворение. Бруклин, 1927, с. 147. .

Ну, а как же быть с теми общепризнанными научными теориями, которые в корне подрывают библейскую картину мира, христианское вероучение? Здесь для богословов и проповедников вопрос оказывается более сложным. И они предлагают свои варианты, как спасти христианскую картину мира от натиска науки. Некоторые (это прежде всего относится к адвентистам) пытаются утверждать, что многие научные теории, в частности эволюционная теория Дарвина, являются лишь гипотезами, которые нельзя принимать безоговорочно. Правда, они понимают, что утверждения подобного рода весьма шатки и необоснованны. Поэтому ведутся поиски и других путей к ограждению религиозных концепций от внушительных ударов научного знания. Один из таких поисков наиболее четко выражен в модернистском направлении современного баптизма.

Модернизм стремится переложить библейские тексты на язык современной эпохи, сохранив при этом убежденность в «богодухновенности» Библии. Таким путем, по мнению модернистов, можно сохранить в неприкосновенности библейскую картину мира, хотя и пожертвовав какими-то принципами, которые всегда были традиционными в христианстве. Так возникает новый взгляд на Библию, имеющую якобы не только божественную, но и чисто человеческую сторону. «Изучая Библию, — пишет баптистский автор, — мы не должны забывать, что она имеет две стороны: божественную и человеческую. Пророки, писавшие Библию, излагали не свои человеческие мысли, а мысли божьи, это и есть божественная сторона Библии; но излагали они мысли, внушенные им духом святым, языком своего времени, употребляя иногда примитивные понятия…» Всякая модернизация религиозного вероучения, а тем паче „богодухновенных истин“ подрывает основы религиозной веры, ее основополагающие принципы. Ведь таким образом можно подвергнуть пересмотру все казавшиеся незыблемыми христианские догмы, мифы, принципы. И не случайно традиционалисты, выступившие против какой бы то ни было модернизации религии, прямо указывают на опасность, которую таит в себе попытка по-новому интерпретировать «священное» писание, христианскую догматику.

В одном из адвентистских рукописных трактатов говорится, что церковь совершает «ужасную ошибку», прибегая к модернизации устоявшихся мнений и представлений, в частности представляя дни творения огромными периодами времени. Надо придерживаться «вечных истин», отстаивать их, не давая себя увлечь на путь сомнений. «Если мы становимся равнодушными к „настоящей истине“, — пишет адвентистский автор, — перестаем бодрствовать, то мы шаг за шагом сдаем позиции врагу рода человеческого».

В сложном положении оказываются протестантские идеологи. Они хорошо видят, какую опасность для их вероучения представляет развитие человеческого знания, настойчиво ищут средства для защиты веры, но все эти средства связаны с очень неприятными последствиями, которые в конечном итоге ведут к падению авторитета религии в глазах верующих. В любом логическом построении защитников религии выпадают целые звенья, разрушая тем самым всю их логику. Но при всем желании сложить эти звенья воедино не удается.

Характерным для христианских течений, которые принято относить к сектам, является эволюция представлений о труде, отношения к трудовой деятельности. В нашей литературе сложилось неверное, на наш взгляд, понимание отношения верующих к труду. Из книги в книгу кочуют утверждения, будто христианские проповедники всегда стремились выработать у верующих чуть ли не враждебное отношение к работе, к трудовой деятельности. Это не так. Ведь религии классового общества в первую очередь защищают интересы эксплуататорских классов, требуют от верующих добросовестно трудиться на эксплуататоров. Как же увязать это с формированием враждебного отношения к трудовой деятельности?

Нельзя не согласиться с советским исследователем Л. Н. Митрохиным, который пишет: «…Церковь никогда не выступала против труда. Напротив, в трудовой деятельности она видела важнейшее назначение человека. При этом церковь не просто призывала трудиться, она объявляла труд моральным долгом человека, непременным условием его нравственного совершенствования, признаком религиозной благочестивости» [14] Митрохин Л. Н. Баптизм. М., 1960, с. 162—163. .

Л. Н. Митрохин справедливо отмечает, что реакционная социальная суть призывов хорошо трудиться состояла в том, что принудительный труд на эксплуататоров религия выдавала за труд на себя, труд по «внутренней склонности». «Это тем более справедливо относительно протестантизма, — пишет он, — который сломал перегородку между собственно церковной и мирской деятельностью, освятил повседневную жизнь человека во всех ее проявлениях — в труде, в быту и т. д.» [15] Там же, с. 163.

Вот почему всегда вызывают возражение публикации, в которых верующие, главным образом сектанты, изображаются чуть ли не тунеядцами, у которых реальный труд подменяется молитвенным трудом, а религия не дает возможности полностью проявить себя на рабочем месте. Между тем факты свидетельствуют о том, что направленность, цели, содержание труда остаются для верующих все теми же. А отсюда — отсутствие инициативы, творческого подхода к работе, трудового энтузиазма верующих людей. Все это не такой уж второстепенный вопрос, ибо в наши дни производство предъявляет людям принципиально новые требования. Труд совершенствуется, требуя постоянного совершенствования самих тружеников. А те установки, которые выдвигают религиозные проповедники, препятствуют этому. Труд продолжает оставаться для верующих их долгом, обязанностью по отношению к богу, а отнюдь не творческим процессом, имеющим глубокий общественный смысл.