Василий Экземплярский - Учение древней Церкви о собственности и милостыне

Очень интересно отношение пр. Симеона Нового Богослова к част­ной собственности и социальному неравенству. Вот что он говорит об этом в своем Девятом «Огласительном Слове»: «Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, кото­рым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и пред­назначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит. Однако страсть к стяжанию, проникшая в жизнь, как некий узурпатор [1013] TDpavvo^. В византийскую эпоху это слово имело значение «узурпатор», «за­хватчик власти», в противоположность законному правителю. , разделила различным образом между своими рабами и слугами то, что было дано Владыкою всем в общее пользование. Она окружила все оградами и закрепила башнями, засовами и воротами, тем самым лишив всех остальных людей пользования благами Влады­ки. При этом эта бесстыдница утверждает, что она является владетель­ницей всего этого, и спорит, что она не совершила несправедливости по отношению к кому бы то ни было. С другой стороны, слуги и рабы этой тиранической страсти становятся не владельцами вещей и денег, полученных ими по наследству, но их дурными рабами и хранителями. И если они, взяв что-нибудь или даже все из этих денег, из страха угро­жаемых наказаний или в надежде получить сторицею, или склоненные несчастиями людей, подадут находящимся в лишениях и скудости, то разве можно считать их милостивыми или напитавшими Христа, или совершившими дело, достойное награды? Ни в коем случае, но как я ут­верждаю, они должны каяться до самой смерти в том, что они столько времени удерживали (эти материальные блага) и лишали своих братьев пользоваться ими» [1014] «Огласительные Слова». 9. . Как мы видим, пр. Симеон Новый Богослов считает, что «деньги и имения» должны быть «общими» для всех, «как свет и воз­дух, которым мы дышим». — «Все это предназначено только для пользо­вания его плодами, но по господству никому не принадлежит». Страсть к стяжанию, по мнению Симеона, является причиной появления частной собственности. Эта страсть порабощает человека, и он из господина над материальными благами становится их рабом и хранителем. Милостыня к бедным отнюдь не исправляет этого греховного порядка вещей и не оправдывает человека пред Богом, ибо она имеет частичный характер и лишена бескорыстия.

Еще более резкое осуждение социальной несправедливости нахо­дится в другом месте того же. Девятого «Слова»: «Дьявол внушает нам сделать частной собственностью (i5ionoi^cac0ai) и превратить в наше сбережение (anoBnoaupicai) то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений — немилосердие, другое — надежда на от­ложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги не может надеяться на Бога. Это ясно из того, что сказал Христос и Бог наш: «Где, — говорит Он, — сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Поэтому тот, кто раздает всем из собранных себе денег, не должен по­лучать за это награды, но скорее остается виновным в том, что он до этого времени несправедливо лишал их других. Более того, он виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их умирать от холода и голода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать» [1015] «Огласительные Слова». 9. . Таким образом, пр. Симеон Новый Богослов учит здесь о возникновении частной собствен­ности как следствии внушения дьявола. Греховность, порождаемая ей, состоит в немилосердии к бедным и в уповании на богатство, а не на Бога. Милостыня не в состоянии оправдать богатых. Они не перестают быть «убийцами» бедных, умирающих от голода.

В качестве общего вывода из вышеприведенных отрывков из «Огласи­тельных Слов» пр. Симеона Нового Богослова можно сказать, что в них он живо откликается на социально-политические явления своего време­ни — императорский строй с его стремлениями к единодержавию и внеш­ней экспансии, с отчужденностью его носителей и всего правящего слоя от народных масс, на социальное неравенство византийского общества, основанного на частной собственности и на накоплении материальных средств имущими слоями, на бедность и голод среди народа. Подход его, однако, ко всем этим явлениям не политический или социальный, а чисто религиозный, духовный, христианский.

Никаких политических или социальных программ он не предлагает. Более того, можно даже сказать, что материальная бедность как таковая не рассматривалась пр. Симеоном как зло, она может даже быть путем подражания Христу. «Бог стал для тебя, — пишет он, — бедным чело­веком, должен и ты, верующий в Него, стать подобным Ему бедным. Он стал бедным по человечеству, а ты беден по Божеству... Обеднел Он, чтобы тебя обогатить, чтобы передать тебе богатство Своей благодати. Он потому воспринял плоть, чтобы ты приобщился Его Божеству» [1016] «Огласительные Слова». 9. . Иначе говоря, подлинная нищета состояла для Симеона в отчуждении от Бога, а подлинное богатство в соединении с Ним. Но он усматривал в социальном неравенстве византийского общества грех немилосердия и небратолюбия, в частной собственности — проявление страсти к стя­жанию, в личном накоплении богатств — признак маловерия, в полити­ке царей — выявление гордости, презрения к людям и восстания на Бога, в их земном царстве — противоположность Царствию Божию. Было бы поэтому исторически неправильным видеть в этих духовных оценках пр. Симеона Нового Богослова отражение или проявление каких-ни­будь политических или классовых интересов или тенденций его эпохи, хотя социально-политические черты ее и отражаются у него, как мы мо­гли видеть, очень ярко [1017] Попытка изобразить пр. Симеона Нового Богослова представителем или идеологом определенного социального класса неизбежно натолкнулась бы на ряд трудностей и противоречий. Например, поверхностный наблюдатель мог бы усмотреть в осуждении Симеоном стремлений царей к единодержавию выраже­ние взглядов византийской земельной знати, боровшейся против такой политики императорской власти, тем более что Симеон и по рождению принадлежал как раз к малоазийской аристократии, наиболее активной и влиятельной части клас­са крупных землевладельцев (как об этом свидетельствует его биограф Никита Стифат — см. «Vie de Symeon...» Orient. Christ. Analec. 12 (1928), 2, 4-5). Но как тогда объяснить его не менее резкое осуждение желания тех же царей стать «ми- родержцами», их стремления к расширению пределов империи? Ведь как раз эта экспансионистская политика македонских императоров поддерживалась и даже в известной степени вдохновлялась малоазийской земельной знатью, как это пра­вильно отмечает Г. А. Острогорский (цит. соч. С. 232). Да и взгляды пр. Симеона Нового Богослова на дьявольский характер собственности и на богатых как на «убийц» бедных вряд ли могли выражать убеждения состоятельных кругов. Но и выразителем интересов бедных классов он тоже не был, в его творениях не вид­но желания социальных перемен, нет программы общественных реформ. Было бы совершенно неправильно «наклеивать» на такого сложного и глубокого духовно­го писателя, каким был пр. Симеон Новый Богослов, тот или другой классовый «ярлык». . Высказывания пр. Симеона Нового Богослова принадлежат не столько к истории политической и социальной мысли Византии, сколько к истории духовной жизни и учения Православной Церкви. Это прежде всего яркое выражение христианской совести, бес­компромиссно непримиримой ко всякому греху и отступлению от Бога.