Блез Паскаль - Письма к провинциалу

Что скажете Вы теперь против Ваших противников, отец мой? Что, хотя они и не следуют учению Кальвина, они все — таки еретики, потому что не хотят признать, будто учение Янсения тождественно учению Кальвина? Осмелитесь ли Вы сказать, что это — предмет для обвинения в ереси, а не просто вопрос о факте, который не может образовать ереси? Было бы, конечно, ересью утверждать, будто невозможно противиться действенной благодати, но разве это ересь — сомневаться, что Янсений держался указанного учения? Разве это истина откровения? Разве это догмат веры, в который должно веровать под страхом вечного осуждения? А не есть ли это, вопреки Вашим утверждениям, вопрос о факте, и не смешно ли утверждать на его основании, будто в церкви есть еретики?

Не давайте же им, отец мой, этого имени, дайте лучше какое — нибудь другое, более подходящее к характеру вашего спора. Скажите, что они невежды и тупицы, что они плохо понимают Янсения. Это будут упреки, вполне подходящие к вашему спору, но называть их еретиками здесь совершенно неуместно. И так как ересь — это единственное оскорбление, от которого я желаю их защитить, то мне нетрудно будет доказать, что они хорошо понимают Янсения. Я скажу Вам только одно, отец мой: если судить его по Вашим правилам, то, кажется мне, трудно не признать его католиком; ибо для того, чтобы исследовать его учение, Вы применяете следующие правила.

«Чтобы узнать, — говорите Вы, — обеспечен ли Янсений от подозрений в ереси, нужно узнать, защищает ли он действенную благодать в смысле Кальвина, отрицающего способность противиться ей, — тогда он был бы еретиком, или в смысле томистов, допускающих вышеназванную способность, — тогда он был бы католиком». Посмотрите же, отец мой, считает ли он, что есть способность противиться, если он в целых трактатах и, между прочим, в третьем томе [359], говорит (кн. 8, гл. 20): «Всегда есть способность противиться благодати, по учению собора; свободная воля всегда может действовать или не действовать, желать или не желать, соглашаться или не соглашаться, делать добро или зло, и человек в этой жизни всегда обладает указанными двумя свободами, которые вы называете свободою к действию противному и к действию противоположному». Посмотрите также, разве он не против заблуждения Кальвина (как Вы излагаете это последнее сами), когда показываете в целой 21–й главе, что «церковь осудила этого еретика, который говорит, что действенная благодать влияет на свободную волю не так, как думали долгое время в церкви, т. е. оставляя в итоге свободной воле способность соглашаться или не соглашаться. Тогда как, по учению св. Августина и собора, всегда остается способность не соглашаться, если желаешь этого, а, по мнению св. Проспера, Бог даже Своим избранным дарует свободу пребывать в благочестии таким образом, что не лишает их способности желать противоположного». И рассудите, наконец, разве он не согласен с томистами, когда заявляет в четвертой главе: «Все, что томисты написали, чтобы согласовать действенность благодати со способностью противиться ей, настолько согласно с моими воззрениями, что стоит только просмотреть их книги, чтобы узнать из них мои убеждения. Quod ipsi dixerunt, dictum puta».

Вот как он говорит о всех указанных основополагающих вопросах и вот почему я считаю, что он верует в способность противиться благодати, что он против Кальвина и согласен с томистами, поскольку сам говорит об этом, и, следовательно, по — вашему, он — католик. Если есть у Вас какой — нибудь иной путь узнать смысл автора, помимо его выражений, и если Вам угодно, вопреки всем его словам, и не приводя ни одной конкретной выдержки, утверждать, будто он отрицает способность противиться и стоит заодно с Кальвином против томистов, то не бойтесь, отец мой, что я буду за это обвинять Вас в ереси: я скажу только, что Вы, кажется, плохо понимаете Янсения; но мы при этом все — таки остаемся чадами одной и той же церкви.

Почему же, отец мой, Вы так страстно относитесь к этому разногласию и смотрите как на злейших врагов Ваших и самых опасных еретиков на людей, которых Вы не можете обвинить ни в каком заблуждении» вообще ни в чем, кроме того только, что они понимают Янсения не так, как Вы? О чем же Вы спорите, как не о смысле указанного автора? Вы желаете, чтобы они осудили данный смысл, а они спрашивают Вас, что Вы под ним разумеете? Вы говорите, что видите в нем заблуждение Кальвина; они отвечают, что осуждают кальвинизм. Таким образом, если Вы имеете в виду не сами по себе слова, а обозначаемое этими словами, то Вы должны бьпъ удовлетворены. Если они отказываются осудить смысл Янсения, то только потому, что видят у него смысл св. Фомы. Таким образом, «смысл Янсения» у Вас получает двоякое значение. В Ваших устах упомянутое словосочетание обозначает смысл Кальвина; у них — смысл св. Фомы. Так что эти два разных понятия, имеющиеся у Вас, об одном и том же термине [360]возбуждают все ваши раздоры, и если бы мне пришлось руководить диспутами, то я запретил бы как той, так и другой стороне упоминать о Янсении. И тогда, так как спорящие выражали бы только то, что действительно хотели бы сказать, то и оказалось бы, что Вы, отец мой, требуете только осуждения смысла Кальвина, на что они согласны; они же ничего иного не требуют, кроме защиты смысла св. Ав1устина и св. Фомы, в чем вы все соглашаетесь.

Итак, отец мой, объявляю Вам, что я, со своей стороны, всегда буду считать их католиками, осуждают ли они Янсения, находя у него заблуждения, или не осуждают, находя у него только то, что Вы сами признаете католическим, и скажу им то же самое, что сказал св. Иероним [361]Иоанну, епископу Иерусалимскому, обвиненному в поддержке восьми положений Оригена: «Или осудите Оригена, если признаете, что он держался указанных заблуждений, илй же отрицайте, что он держался их: out nega hoc dixisse еит qui arguitur; aut, si locutus est talia, eum damna qui dixent».

Вот, отец мой, как поступают те, кто ненавидит не людей, а заблуждения; а так как Вы ненавидите людей больше, чем заблуждения, то Вам кажется недостаточным осудить заблуждения, если люди, которых Вы напрасно обвинили в этих заблуждениях, не будут осуждены.

Как жесток Ваш образ действия, отец мой, но в то же время как м^ло шансов, чтобы он Вам удался! Я уже говорил в другом месте и еще повторяю, что насилие и истина ничего не могут поделать друг против друга [362]. Никогда Ваши обвинения не были оскорбительнее, и никогда невинность Ваших противников не являлась более очевидной; никогда действенная благодать не была затронута более коварным образом, но никогда она не казалась нам столь незыблемой. Вы употребляете последние усилия, чтобы уверить, будто Ваши споры ведутся о вопросах веры, а между тем никогда не было более очевидным, что весь Ваш спор касается только вопроса о факте. Вы, наконец, пускаете в ход все и вся, чтобы убедить в истинности рассматриваемого пункта, но никогда не имелось большего повода сомневаться в нем. И причина здесь ясна Она в том, отец мой, что Вы, для убеждения в фактическом вопросе, не избираете естественного пути, требующего убеждать чувства выпиской из книги тех слов, которые, по Вашему уверению, содержатся в ней. Вы же выискиваете способы, столь далекие от простоты, что это поневоле поражает самых неглубокомысленных людей. Почему бы Вам не следовать по тому же пути, которого держался я в моих Письмах с целью изобличить тьму ложных правил Ваших писателей и который состоит в точном цитировании мест, откуда упомянутые правила извлекались? Так поступили парижские кюре, и это всегда убедительно для любого человека. Когда они ставили вам в упрек, например, следующее положение отца Лами: «Монашествующий может убить того, кто грозит обнародовать клеветы против него или против его общины, если отсутствуют иные способы защиты» [363], что бы Вы сказали, и что могли бы подумать другие, если бы не указывалось место, из которого точь — в–точь заимствована данная цитата; если бы, невзирая ни на какие требования, они все упорствовали в отказе, а вместо удовлетворения вполне законных вопросов отправились в Рим испрашивать буллу, которой повелевалось бы всем признавать наличие указанного правила у о. Лами. Разве не пришлось бы в таком случае прийти к несомненному выводу, что они обманули папу и прибегли к чрезвычайному способу лишь за неимением естественных средств, предоставляемых фактическими истинами всем, кто их защищает? Вот поэтому — то парижские кюре всего лишь указали, что о. Лами проповедует данное учение в 5–м томе (расс. 36, № 118, стр. 544, по изданию, напечатанному в Дуэ). Таким образом, всякий, пожелавший в этом убедиться, мог найти упомянутое место, и ни у кого не осталось никаких сомнений. Вот очень простой и очень быстрый способ исчерпывать фактические вопросы в случае, когда бываешь прав.