Феодор Студит - Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения

О многом я желал бы говорить, но ни я не в состоянии, ни время не позволяет. Об этом лишь немногом я напоминаю вам. Вы же, имея в себе заветы Духа, сами сосредотачивайтесь и соревнуйте друг другу. Будьте руководителями и моей неспособности, чтобы мы, прекрасно подвизаясь в течение этих немногих дней, достигли Царства Небесного во Христе Иисусе, Господе нашем. Ему слава и держава с Отцом и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Братия мои и отцы. Мы достигли уже самого конца поста, ибо он, как видите, заканчивается. Священные письмена научают нас, что в древние времена все блаженные отцы наши, уединенно проводившие жизнь близ святого города, собирались в это время в него. Но так как они достигали высоты добродетели, то обыкновенно приносили щедрому и исполненному всякого блага Владыке и Богу нашему величайшие дела благочестия и дары Духа. Но, конечно, немало вполне достойного и вы принесли с собою. Один (чтобы похвалиться вашими делами, я стану говорить как бы о себе самом, ибо честь сына восходит к лицу отца [1144]) принес первую и главную из добродетелей – любовь, другой – богосветлое смирение, третий – христоподражательное послушание, иной – усердие и неутомимость предстояния в молитвах и псалмопениях, иной – трудолюбие и порядок в ручных работах. У меня же не без похвалы можно назвать и следующее: ограничение неуместной радости, устранение несвоевременных свиданий, шествие в прямом направлении, благоразумие взаимного обращения и ответов. Я не говорю уже об отвращении к дерзости, об изгнании многоглаголания, о воздержании от многоядения, об удалении от продолжительного сна, о заботе относительно молитвы, наконец, не упоминаю и о том, что должно называть первым из наших благ, – о блаженном и мученическом отсечении собственной воли, которого одного только, как истинной жертвы, требует от нас Господь.

Каждое в отдельности дело из тех, которые мною перечислены, является прекрасным и священным приношением, и я решаюсь сказать, что никто из вас не явился пред Богом тощ (Втор. 16:16), как написано, но каждый принес в себе что-либо прекрасное, кроме меня, смиренного. Ибо вы на этом основании вашего подвижничества устроили золото, се ребро и драгоценные камни, то есть такие дела, которые не сгорят во время испытания в будущем вечном огне и не подлежат противоположной, легкоуничтожимой участи. Сам божественный апостол, касаясь последнего, говорит: аще ли кто назидает на основании сем… дрова, сено, тростие и тому подобное (1 Кор. 3:12). Не относятся ли к сему последнему – любовь ко грехам, служение страстям, злословие, любовь к вражде, партийность, соединение, презрительное отношение к другим и другое подобное сему?

Так как вы в течение немногих этих дней владели восхваляемыми мною делами, то не погубим, братия, и не откажемся от них, прошу вас и умоляю, и во время предстоящей перемены. Пусть изменяется время, пусть меняется и день, как угодно и как согласно с Божественной волей, вы же будите в любви Моей, как говорит Господь (Ин. 15:9), и оставайтесь неизменными. Лучше же и выше сказать – будьте в благом изменении, всегда изменяйтесь прекрасным, возгораясь от малой искры совершенствования до пламени, изменяясь от звезды до луны, а потом и от луны до солнца. И дальше не останавливайтесь в своем течении и не обращайтесь к прелестям мира, которые доставляют удовольствие на небольшое время, а мучают вечно, которые проходят, как сон, а наказываются, как деяние, которые подлежат испытанию и награде пред судом добродетели, побеждаются людьми благочестивыми, а для живущих по плоти являются непобедимыми и непреодолимыми.

Кто может дать мне слово, чтобы я возгласил для священного вашего слуха ту проникновенную речь, которую я обдумал в смиренной своей душе, дабы я сам мог вознестись к Богу и вас более дерзновенно приблизить с собой к Нему? А затем будьте и сами благоразумны, поучаясь и увещевая друг друга. Но у меня слово опять касается прежнего предмета, хотя я немного и уклонился… Следуя тому же правилу, которое господствовало в вашем состоянии в прежние дни, мы таким образом отпразднуем предварительно праздник Ваий, откроем вход в монастырь, допустим пребывание пришедших сюда, посмотрим на них, вступим в общение и начнем разговор, с кем бы из различных лиц это ни пришлось, но преимущественно – о делах наших, монашеских. Да будет все совершено у нас во славу Божию, дабы все видящие сказали по слову божественного апостола так: Бог есть в них (1 Кор. 14:25). Если же будет необходимо допустить выход из монастыря, – вероятно, это будет по многим поводам, – то следует соблюдать то же самое. Так богоугодно мы будем праздновать и великую и священную Пасху, сообразуясь страданиям Господа и озаряясь светом воскресения, в Самом Христе, Господе нашем, Коему слава и держава со Всесвятым Отцом и Животворящим Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Отцы мои, братия и чада. Я, по молитвам вашим, уже выздоровел от своей болезни, но, дабы опять не повредить себя, я не присутствую на всенощных бдениях и не признал возможным доныне выступить пред лицем вашим с беседой. Вы же, имея ум ваш просвещенным молитвой, постоянно у вас бывающей, также слушанием божественных чтений и, конечно, псалмопением на каждый час, сами оглашали себя и поучали, носили в сердцах ваших слова и способы угождения Богу. Но вот наступило и время Рождества Христа нашего. И кто достоин истинного общения с этим таинством? Вот внезапно воссиял светильник чистоты, ибо Господь рождается от Девы. Возблистало солнце смиренномудрия, ибо Творец всего и Слово безначального Отца полагается в яслях бессловесных. Сияет светило любви, ибо по человеколюбию Царь всего созерцается Богородицею Матерью как грудной Младенец, является предметом злоумышления, подвергается изгнанию, переносит и испытывает все прочее, чтобы опять спасти падшее по непослушанию творение, которое Он создал. Итак, участие в таинстве есть, соответственно сказанному, не иное что, как подражание, насколько оно возможно для человека.

Поэтому всякий, желающий иметь общение со Христом, должен быть, во-первых, непорочным, во-вторых – смиренномудрым, потом – творцом любви: подвергаясь оскорблению, он сам не способен оскорблять, терпит и не угрожает, все покрывает, все переносит, не имеет ни зависти Ирода, ни душегубительной страсти, ни иудейского неверия и самомнения.