Эдит Штайн - Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе

В желании обрести ясность мы прибегли к непосредственным писаниям нашей святой матери Терезы. Они дают нам уверенность там, где различные формулировки Хуана де л а Круса вызывают сомнение. Они представляют огромную ценность не только как совершенно неискаженные сообщения о реальных фактах, но и как материал для собственно теоретического понимания. Мы имеем право утверждать, что оба святых – при всем различии характеров, творческого своеобразия, типа святости и оценок внесущностной мистической благодати – все же были едины в сущностном понимании внутренней жизни. «Внутренний замок» и произведения св. Хуана были созданы после того, как оба прожили долгие годы в Авиле в тесном контакте и обмене мыслями. После этого святая называла своего молодого помощника «отцом своей души», а Хуан при случае ссылался на произведения св. Терезы, чтобы избавить себя от подробных объяснений, которые можно было найти в ее трудах. Так что если в ее описании различных ступеней мистического единения мы найдем нечто несомненно отличающееся по виду от единения по благодати, то можем быть уверены: перед нами то, что было одобрено Хуаном де ла Крусом. Итак, суммируя разъяснения обоих родоначальников ордена, мы приходим к подтверждению того определения, что три названных вида присутствия Бога отличны не только по степени, но и по виду. Попытаемся теперь еще более четко выявить эти различия.

Тот же Самый Единый Бог в Трех Лицах присутствует во всех трех видах единения, и Его неизменное бытие во всех трех случаях одно и то же. И все же присутствие это различно, поскольку каждый раз различно место, где обитает одно неизменное Божество; в силу этого изменяется и само присутствие. Первый вид внутреннего присутствия – или, лучше, Божественного пребывания, поскольку это пока еще не внутреннее присутствие в собственном смысле, – не требует от того, в чем Бог пребывает, ничего иного, кроме подчинения Божественному знанию и силе, а также обусловленности Божественным бытием. Это свойственно всем творениям. Божественное и тварное бытие при этом остаются совершенно разделенными. Между ними существует только отношение односторонней бытийной зависимости, которое не предполагает никакого взаимопроникновения, а потому и не является внутренним присутствием, поскольку к внутреннему присутствию относится внутреннее бытие обеих сторон, то есть бытие, которое может само себя внутренне охватить и принять в себя иное бытие, так что возникает единство бытия без устранения самостоятельности принятого и принимающего бытийствующих. Это возможно лишь при духовном бытии: только духовное находится в самом себе и может принять в себя иное духовное, и только это является истинным внутренним присутствием. Благодатное внутреннее присутствие есть уже нечто похожее на этот вид. Кто подчиняется Божественному бытию, знанию и силе, отбросив собственное знание и желание и просто соглашаясь на это, тот принимает Бога. Его бытие будет пронизано Божественным бытием. Но это проникновение не абсолютно. Оно распространяется настолько, насколько то позволяет способность восприятия принимающего. Чтобы быть совершенно пронизанным Божественным бытием – а в этом и состоит совершенное единение, – душа должна освободиться от всякого иного бытия: быть свободной от всех творений и от самой себя, как это настоятельно подчеркивает св. Хуан. Любовь в ее высшем проявлении есть единство во взаимной самоотдаче: это Божественная жизнь внутри Святой Троицы. К этому проявлению стремится растущая, желающая тварная любовь (amor, ёрюс;) и милосердно склоняющаяся любовь Бога к творению (caritas, й'уйя'л). Там, где эти две любови встречаются, может происходить последовательное единение – за счет того, что пока стоит на его пути, и в той мере, в какой эта преграда будет уничтожена. Это происходит, как нам известно, в Темной ночи в активном и пассивном виде. Путем самостоятельного очищения человеческая воля все более и более входит в Божественную волю, но так, что Божественная воля не ощущается как присутствующая реальность, а слепо принимается на веру. Здесь мы видим только разницу в степени между благодатным присутствием и любовным единением. Напротив, в очищении, познанном через страдания, через всесожигающий Божественный любовный огонь, Божья воля все больше пронизывает человеческую и одновременно ощущается как присутствующая реальность. И здесь перед нами новый, отличный не только по степени вид внутреннего присутствия.

Различие можно объяснить, следуя за разъяснениями блж. Августина к словам Евангелия от Иоанна: «Многие… уверовали во имя Его. Но Сам Иисус не вверял Себя им…» (Ин 2, 23–24. – Прим. пер). Августин относит эти слова к катехуменам: они уже исповедуют веру в Иисуса Христа, но Он пока не отдает им Себя в святых таинствах. Мы же можем отнести это и к обоим видам Бого-присутствия, разницу между которыми пытаемся определить, а тем самым – к различию между верой и созерцанием. Благодатное присутствие Божье наделяет душу добродетелью веры, то есть силой принимать за реальность то, что реально не воспринимается, и принимать за истину то, что нельзя доказать с помощью разумных доводов. Так бывает с человеком, о котором известно много хорошего и великого: он уже совершил для кого-то благие дела и пожертвовал дары, а потому этот кто-то уже заранее испытывает любовь и благодарность к нему и возрастающее желание узнать его лично. Но тот еще не «вверился» своему подопечному, даже в той минимальной мере, чтобы согласиться на встречу, и тем более не раскрыл ему пока свою душу и не «отдал сердце». Все это – и снова в восхождении по ступеням – уготовано человеку Богом в третьем виде внутреннего присутствия, в мистическом избранничестве. Бог награждает его личной встречей через «прикосновение» к его сущности. Он открывает ему самое сокровенное о Своей природе и Своей таинственной воле в особом озарении. Бог отдает человеку сердце – сначала в мгновенной вспышке при личной встрече (в молитве единения), а затем в постоянном обладании (в мистическом обручении и браке). Все это не является созерцанием лицом к лицу, здесь неприменим образ постепенного сближения между людьми. Но о встрече одной личности с другой и об опыте познания можно говорить уже на низшей ступени. Бог затрагивает Своим существом самое сокровенное в душе (то, что св. Хуан называет ее сущностью). Божественная сущность, однако, есть не что иное, как Его бытие и Он Сам. Сам Он является личностью, а Его бытие – личностным бытием. Бытие души также есть личностное бытие, сокровенное души есть сердце и исток ее личностной жизни, но одновременно – место встречи с другой личностной жизнью. Прикосновение одной личности к другой возможно только на самой глубине. Через такое прикосновение одна личность оповещает другую о своем присутствии. Так что если кто-то чувствует подобное прикосновение, значит, он находится в живом «контакте» с другой личностью. Это еще не единение, а лишь его отправная точка. Но по сравнению с благодатным присутствием это все же прорыв к чему-то иному: там душе сообщается Божественное бытие, но личностный источник остается сокровенным и не входит в это бытийное сообщение. Здесь же источник Божественной жизни (насколько об этом можно говорить) входит в бытийное соприкосновение с человечески-ду-шевной жизнью, и тем самым становится ощутимо его присутствие. Но при этом он все же остается пока во тьме и закрыт. В озарениях о Божественных тайнах раскрывается «закрытое сокровенное» Бога: если в благодатном сообщении душа познает излияние Божественного бытия в ее собственное как возвышение своего бытия, то здесь она входит в Божественное бытие. В единении (с его различными ступенями) происходит слияние, питаемое из личностного источника жизни во взаимной личностной самоотдаче.