Протоиерей Георгий Ореханов - Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников

Н. Блудилиной были опубликованы следующие документы:

1) отрывки из летописи Оптинского скита во имя св. Иоанна Предтечи о посещении Оптиной пустыни Толстым и его пребывании в Астапове. В этом документе обращают на себя внимание два обстоятельства: вопрос настоятеля монастыря архим. Ксенофонта, достаточно ли будет в случае раскаяния Толстого присоединить его к Церкви Православной через покаяние и причащение, на что был получен ответ, что посланное для беседы с Толстым лицо должно донести преосв. Калужскому Вениамину (Муратовскому) о результатах беседы, после чего епархиальный архиерей снесется с Синодом; кроме того, упоминается, что вечером 4 ноября 1910 г. старец Иосиф запросил начальника станции Астапово И. И. Озолина о том, там ли Толстой и можно ли выехать к нему и застать его на станции 5-го вечером, на что был получен ответ, что семья Толстого просит не приезжать. Но во исполнение синодального распоряжения утром 5 ноября старец Варсонофий на станцию выехал;

2) отрывок из доношения настоятеля Оптиной пустыни архим. Ксенофонта еп. Калужскому Вениамину о пребывании в монастыре Толстого;

3) телеграммы: иг. Варсонофия еп. Вениамину о прибытии в Астапово (от 5 ноября 1910 г., время 23.00); иг. Варсонофия еп. Никодиму Рязанскому с той же датой и временем; ответ еп. Вениамина от 6 ноября, время 8.00;

4) письмо или донесение игуменьи Шамординского монастыря еп. Вениамину о пребывании Толстого у сестры. В документе говорится, что информация получена от самой сестры и со слов некой монахини N;

5) записка в Астапово иг. Варсонофия А. Л. Толстой;

6) ответная записка А. Л. Толстой иг. Варсонофию;

7) телеграммы: иг. Варсонофия архим. Ксенофонту о смерти Толстого без покаяния и еп. Вениамину о похоронах в Ясной Поляне;

8) донесение иг. Варсонофия еп. Вениамину.

Безусловно, публикация документов Н. Блудилиной имеет важнейшее значение в свете разбираемого здесь вопроса. Однако ситуация с документами, хранящимися в ОР ГМТ, осложняется тем, что в разных архивных делах могут храниться варианты одного и того же документа, поэтому в данной работе все необходимые ссылки будут даваться не по публикации Н. Блудилиной, а по архивному подлиннику.

К другим важным источникам по теме данного раздела относятся следующие.

3. Свидетельства лиц, связанных с Толстым узами родства или близкого знакомства, но необязательно разделяющих его взгляды. В первую очередь здесь очень важны свидетельства детей Толстого (С. Л. Толстого, И. Л. Толстого), его сестры, монахини Марии (М. Н. Толстой), и ее дочери Е. В. Оболенской.

4. Свидетельства корреспондентов различных газет, как правило содержащиеся в сообщениях журналистов в свои редакции.

5. Наконец, следует принять во внимание различные вторичные источники: пересказы различных бесед, писем и т. д.

Источники, о которых шла речь выше, позволяют внести уточнение в некоторые конкретные эпизоды, связанные с последними десятью днями жизни Л. Н. Толстого.

Вопрос об уходе Л. Н. Толстого имеет принципиальное значение для анализа его конфликта с Церковью. Если антицерковная проповедь писателя была важным событием в жизни России, если не менее важным событием было слово Церкви о Толстом, прозвучавшее в 1901 г., то можно только предполагать, какой общественный резонанс имело бы воссоединение писателя с Церковью. Совершенно справедливо В. Ф. Ходасевич подчеркивает, что это гипотетическое событие «прошло бы далеко не бесследно, не только для него самого, но и для всей России, для всей ее религиозной, умственной, а может быть, и политической жизни» [1173].

Хорошо известно, что формальным поводом для ухода писателя послужило обострение отношений с С. А. Толстой по поводу завещания, тайно от семьи подписанного Л. Н. Толстым. Суть конфликта, как было показано выше, заключалась в том, что согласно тайному завещанию Л. Н. Толстого его душеприказчицей была назначена младшая дочь, А. Л. Толстая, а фактически право издания рукописей писателя переходило в руки В. Г. Черткова. С. А. Толстая, жена писателя, догадывалась о возможности существования такого завещания. На этой почве отношения Толстого с супругой крайне обострились и привели к уходу писателя из Ясной Поляны 28 октября 1910 г.

Сам уход писателя был событием огромной важности для всей России, если не для всего мира. С. Н. Дурылин сообщает, что в день первого известия об уходе газеты буквально рвали из рук, причем подобное отношение к печатной продукции Дурылин помнит только еще один раз в жизни: в день объявления войны с Германией [1174]. В день ухода уже к 10 часам утра у многих газетчиков не осталось газет, они раскупались нарасхват [1175].

Конечно, эти свидетельства не следует переоценивать, тут было много «слишком человеческого» интереса к семейной драме и просто к чужому горю, желания посмаковать интересную новость, однако и другие источники подтверждают, какое впечатление в «обществе» произвела новость об уходе Л. Н. Толстого. В. Ф. Джунковский отмечает, что «это известие произвело очень большую сенсацию во всех кругах» [1176].

С каким чувством Толстой покидал усадьбу, что стояло за этим уходом, почему он направился именно в Оптину пустынь, другими словами, что происходило в душе великого писателя? Еще И. М. Концевич предположил, что образ старца Зосимы мог повлиять на решение Толстого покинуть родовое гнездо. Эта гипотеза подтверждается замечанием Т. В. Комаровой, которая сообщает, что после ухода писателя из Ясной Поляны на столе в его кабинете остался роман «Братья Карамазовы», оставленный открытым на странице 359 первого тома, причем в главе «Об аде и адском огне» Толстым сделана пометка «NB» и отчеркнуто несколько строк [1177]. Уже находясь в Козельске, Толстой не забывает о романе Ф. М. Достоевского и просит младшую дочь прислать второй том [1178].

Было бы неверно уход писателя связывать только с семейными коллизиями. Вопрос о вере, о духовных основаниях жизни не давал ему покоя в последние 10 лет жизни, так же мучил его, как в эпоху духовного переворота. Грозное предсказание, сделанное Ф. М. Достоевским в «Дневнике писателя» в 1877 г., исполнилось: «мужицкая вера» Левина не пустила глубоких корней, все нужно было начинать снова. Не случайно 30 июля 1906 г. Л. Н. Толстой записывает в дневнике: «Есть ли Бог?

Не знаю. Знаю, что есть закон моего духовного существа. Источник, причину этого закона я называю Богом» (ПСС. Т. 55. С. 235).

Можно считать установленным, что Л. Н. Толстой имел твердое желание беседовать с оптинскими старцами, в первую очередь со старцем Иосифом. Сестра писателя, М. Н. Толстая, сообщает об этом в письме С. А. Толстой: «До приезда Саши [дочери писателя. – Свящ. Г. Ореханов] он никуда не намерен был уезжать, а собирался поехать в Оптину и хотел непременно поговорить со старцем. Но Саша своим приездом на другой день перевернула все вверх дном» [1179].