Антон Первушин - Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях

— Брать, брать, битте…

В тот момент, когда Бориска уже прикоснулся было к желанному кубику сахара, Черт неожиданно наступил на него, тяжелым сапогом прихватил Борькину руку. Что-то хрустнуло под каблуком, Борис истошно завопил.

— Отпусти, — выкрикнул Юра, — отпусти!

Черт скалит зубы, вертит, вертит каблуком. Ребята стоят растерянные, а Борис уже заходится криком.

Тут случилось что-то невероятное, неожиданное. Юра отступил назад, разбежался и головой что было мочи ударил немца в живот, ниже блестящей ременной пряжки. Тот ахнул, с маху шлепнулся на ступеньки, сел, оторопело, по-рыбьи разевая рот… Грязные крупинки сахара лежали на крыльце.

Ваня и Володя воробьями порскнули за угол, а Юра взял Бориску за руку и повел в землянку.

— Я тебе еще не то сделаю, — обернулся и пригрозил он Черту.

Немец опомнился, бросился за ним, но тут засигналила машина на улице. <���…>

Бегали ребята от Черта, а все же не убереглись. Как-то Юра и Борис стояли у ограды и смотрели на улицу. Не знаю уж зачем, может, видеть она ему мешала, но Борька вдруг принялся отдирать тесинку от ограды. Силенок ему не хватало, Юра, как всегда, поспешил на помощь брату.

Тут-то и подкрался к ним совсем неслышно немец. Приподнял Бориса за воротник пальтишка, обвил вокруг его шеи концы шарфа, завязал петлей, и на этом шарфе подвесил Борьку на яблоневый сук.

Засмеялся и, довольный, побежал в избу.

Бориска закричал, но туго стянутый шарф все сильнее и сильнее сдавливал ему горло. Он забарахтал руками и ногами, а потом вдруг обвис, обмяк, глаза из орбит выскочили.

Юра подпрыгнул несколько раз, пытаясь снять Бориску, но — высоко, не достать. А тут немец выскочил из избы с фотоаппаратом в руках, оттолкнул Юру.

Когда Юра прибежал в землянку, слезы горохом катились по его щекам.

— Мама, Черт Бориса повесил!

Простоволосая, неодетая выскочила на улицу мать. Черт стоял близ яблони и щелкал фотоаппаратом.

— Уйди, уйди! — закричала мама и бросилась к Борису.

Фашист загородил ей дорогу.

— Ах ты, поганец!

Не знаю, откуда взялась у матери сила — оттолкнула она немца, рывком раздернула узел на шарфе, и Бориска упал в снег.

В землянку его принесла она почти безжизненного. После этого с месяц, наверно, Борис не мог ходить — отлеживался и ночами страшно кричал во сне.

Особенностью оккупационного режима в Гжатском районе являлось то, что на территории района все время находилось очень большое количество фашистских войск. Здесь, на полях Гжатского района, они окопались и стремились во что бы то ни стало продержаться до теплых дней. <���…>

Фашистские изверги установили в Гжатске и на территории района кровавый оккупационный режим. Советские граждане подвергались неслыханным издевательствам. Они были лишены всяких человеческих прав. Партийные и комсомольские организации были объявлены вне закона. Немецкие власти требовали регистрации членов партии и комсомола, с тем чтобы легче потом было уничтожать их. Фашисты нумеровали советских людей, запрещали им переходить из одного населенного пункта в другой, появляться на улице в неуказанный час.

Фашистские палачи творили беспощадную расправу над мирным населением, заподозренным в связи с партизанами или в нарушениях приказов оккупационных властей. Гитлеровцы расстреляли адвоката Фергову, бухгалтера артели «Трудовик» Шманева, агронома Матвеева и многих других. <���…>

На Смоленской улице фашисты устроили лагерь для военнопленных. Лагерь был обнесен колючей проволокой в 10 рядов. Брошенным туда пленным выдавали в день 50 граммов хлеба и кружку воды. Раненым и больным пленным не оказывалось никакой медицинской помощи. Под видом пленных фашисты содержали многих местных жителей.

После освобождения района жители Кожинского сельсовета составили акт о зверствах, учиненных немецкими извергами. Они писали: «По приходе немцев люди из своих собственных домов были выгнаны и жили в конюшнях, банях. Скот был изъят, продукты питания тоже изъяты. Из деревни Сноски 4 февраля 1942 года мужчины в возрасте от 16 до 55 лет были взяты в лагерь военнопленных. Колхозники Д. С. Иванов, А. Д. Абрамов, О. И. Козлов и Трифанов погибли от холода и голода.

Фашистские изверги крайними мерами пресекали всякую попытку местных жителей облегчить участь заключенных в лагере. Жители колхоза «Курово» Астаховского сельсовета составили следующий акт: «В марте месяце 1942 года учительница Румянцева Тамара Григорьевна и зоотехник Богданова Клавдия Павловна вместе с колхозницами Ивановой Ксенией Петровной, Плешковой Анной Васильевной, Осиповой Марией Осиповной пошли в город Гжатск для передачи военнопленным родственникам продуктов питания, одежды и обуви. Все они были задержаны в деревне Костивцы, обысканы, продукты и теплые вещи были отобраны немецкими солдатами, а вышеуказанные женщины были подвергнуты избиению палками — по двадцать пять палок каждой…»

Жители деревни Степаники Степаниковского сельсовета свидетельствуют в своем акте: «В марте 1942 года гитлеровские бандиты жестоко избили 13 военнопленных бойцов Красной Армии, а после повесили их. С группой военнопленных была расстреляна наша односельчанка Антонина Яковлевна Варламова, 30 лет».

Захваченных в плен раненых красноармейцев отправляли в закрытых товарных вагонах в Вязьму. В вагонах держали их по 5–7 дней. В течение этого времени пленных не кормили и не выпускали из вагонов. Многие раненые умирали в вагонах. Обессиленных, которые не могли двигаться после выгрузки их в Вязьме, расстреливали. <���…>

Спустя некоторое время после оккупации района гитлеровцы начали массовую чистку прифронтовой полосы. Всех здоровых мужчин и женщин стали угонять на запад. Оккупационные власти рассылали тысячи повесток с приказом прибыть на сборные пункты для отправки в Германию. В случае неповиновения угрожали расстрелом. 75 мирных жителей Гжатска, отказавшихся повиноваться, фашисты публично расстреляли. В городе и до того оставалось мало жителей: фашисты оставили только стариков, детей да калек. Не всегда оставляли в покое и калек. В ноябре 1941 года гитлеровцы выгнали из Гжатского Дома инвалидов 100 человек и направили их в деревни, где они были поставлены в такие условия, при которых ежедневно умирало по 3–4 человека.

В деревнях фашисты создали не менее тяжелое положение. Население некоторых деревень немецкие изверги полностью извели. Одних выслали в тыл, в Германию, других уничтожили. На каторгу в Германию направляли целыми семьями и разрозненно. Разъединяли жену и мужа, детей и родителей, братьев и сестер. Зимой везли в Германию в нетопленных вагонах, без пищи и теплой одежды. Если у кого и была своя теплая одежда, ее обычно отнимали для фашистских солдат.