Бен Рич - Skunk Works: личные мемуары моей работы в Локхид

В предварительном проекте у меня была ключевая роль. Я должен был доказать, что водородное топливо можно безопасно и недорого производить большими партиями. Келли хотел, чтобы я попытался создать контролируемые взрывы и пожары, чтобы понять, с чем мы работаем. Я попросил Дэйва Робертсона помочь мне. Дэйви был одним из самых проницательных инженеров, которых я когда-либо знал, с необходимой тягой к таким диким экспериментам.

Слава богу, моя жена Фэй не подозревала, как именно я зарабатывал деньги поздней осенью 1959 года. Я помню, как мы с Робертсоном прятались за стеной из цемента, пытаясь создать «контролируемый» взрыв, разрушая ёмкости, наполненные жидким водородом под давлением. Ничего не происходило. Водород просто испарялся в атмосферу. Поэтому мы установили заряд и подожгли его. Из-за низкой плотности огненный шар быстро рассеивался. Самый большой взрыв, который отбросил нас более чем на метр, произошёл, когда мы смешивали жидкий кислород с равным количеством жидкого водорода. Ударная волна пошла в сторону огромного строящегося ангара в пятистах ярдах и чуть не сбила четырёх рабочих с лесов, пока мы с Дэйви прятались от их взглядов за цементной стеной, хихикая, как школьники.

Один из наших коллег назвал нашу окружённую стеной территорию Форт Робертсон, потому что Дэйв и это место идеально подходили друг другу, и это название закрепилось. Доктору Скотту из Бюро стандартов разрешили работать с нами в качестве советника. Форт Робертсон был расположен менее чем в тысяче ярдов от взлётно-посадочной полосы муниципального аэропорта. И когда доктор Скотт впервые приехал к нам и увидел три резервуара, в которых хранились сотни литров жидкого водорода, его колени начали дрожать. “Боже мой, - воскликнул он, - вы взорвёте Бербанк”.

Скотт придумал блестящую идею. Он предложил использовать жидкий азот, который был менее летучим и опасным, чем жидкий водород, для некоторых экспериментов, где это было возможно. Мы изготовили около 4500 литров жидкого азота. Мы разлили мартини в одноразовые картонные стаканчики, затем опустили палочки от мороженого в жидкий азот и использовали их для перемешивания мартини. Его вкус стал популярен среди тех, кто был к нам допущен.

Менее чем за три месяца, работая с двенадцатью рабочими и механиками Skunk Works, мы начали производить больше жидкого водорода, чем в любом другом месте в стране — около 760 литров в день. Мы хранили его в резервуаре высотой три метра, способном перекачивать две тысячи литров в минуту. Мы носили специальную обувь с заземлением, не носили с собой ключи или любые другие металлические предметы, которые могли бы создать искру. Мы установили неискрящую электрическую систему и использовали только неискрящие инструменты. Дэйв Робертсон сконструировал специальный датчик утечки водорода вокруг резервуаров, который немедленно предупреждал об утечке сигналом сирены, который заставлял нас бежать куда подальше - возможно, чтобы спасти нам жизни.

Келли был доволен нашим прогрессом. На чертёжных досках была намечена конструкция подобного стреле CL-400, который должен был лететь на высоте 30500 метров со скоростью 2,5 Маха на расстояние 4800 километров. Фюзеляж был огромным, превосходя любой самолёт на чертёжных досках. Например, если на игровом поле стадиона “Янки” хвост будет на основной базе, то нос будет упираться в ограничивающий столб, который находится на расстоянии 90 метров. Он был более чем в два раза крупнее бомбардировщика B-52. И причина, по которой фюзеляж был настолько гигантским, заключалась в том, что самолёт должен был нести в себе 73,9 тонны жидкого водорода, сделав его самым большим термосом в мире. На скорости более чем в два раза быстрее скорости звука внешняя обшивка нагреется от трения до 180 градусов по Цельсию, в то время как внутренний бак будет хранить охлаждённое до -240 градусов топливо - разница температур составит 420 градусов, что представляет собой чрезвычайно сложную термодинамическую проблему. Бесстрашный Келли пообещал, что прототип будет готов через восемнадцать месяцев.

Военно-воздушные силы выделили 96 миллионов долларов, и мы начали. Кодовым именем было Suntan [41] “Загар” , и проект был более чем совершенно секретным. Это было в новинку даже для нас. Только 25 человек в Skunk Works были допущены для работы над ним. И примерно в это же время, когда полёты U-2 над Россией показали, что никакого отставания в бомбардировщиках не было, ЦРУ представило Эйзенхауэру веские доказательства того, что русские вовсю разрабатывают собственный самолёт с водородным двигателем.

Из сибирского ГУЛАГа был выпущен блестящий учёный Пётр Капица, который был арестован Сталиным в 1946 году за отказ работать над атомной бомбой. Капица был главным экспертом в СССР по жидкому водороду. Теперь он вернулся в Москву для работы над секретной программой. Аллен Даллес и Дик Биссел согласились с тем, что, вероятно, русские спешили с разработкой жидкого водородного перехватчика, который мог легко подняться до высот U-2 и сбить его. ЦРУ спросило мнение Келли насчёт этого. “Они могут работать не покладая рук, чтобы построить этот самолёт, - сказал он Даллесу, - но у них не будет прототипа ещё около трёх лет или даже дольше.”

Вот так мы внезапно очутились в гонке с русскими, кто быстрее построит первый водородный самолёт. Военно-воздушные силы заключили контракт с “Пратт энд Уитни” на создание двигателей в своём комплексе в Флориде, где была сконструирована специальная установка для сжижения водорода, чтобы обеспечить топливом испытываемые двигатели. Массачусетский технологический институт работал над инерциальной системой наведения, и Келли заказал четыре километра алюминиевых профилей для будущего производства.

Но через шесть месяцев морщины на лбу Келли углубились. Он всё больше беспокоился о том, что у самолёта не будет достаточной дальности полёта для выполнения задачи. “Мы забили фюзеляж таким количеством топлива, сколько он может выдержать, – жаловался он на нашем еженедельном совещании о ходе работ, – и мы не можем получить дальность полёта более, чем 4000 километров”. Проблема осложнялась тем фактом, что инженеры ВВС в Райт-Филд рассчитали гораздо более оптимистичные цифры. Они предсказывали дальность в 5600 километров, что было более чем приемлемо и соответствовало дальности U-2. Келли начал активно изменять конструкцию и испытывать в аэродинамической трубе различные деревянные модели, но он остался убеждён в том, что расчёты инженеров из Райт-Филд были неверными.

Между тем, у меня тоже были проблемы. Внутри ангара я построил модель фюзеляжа в масштабе один к двум с двухслойным топливным баком. Я хотел смоделировать сверхзвуковые температуры полёта, поэтому я установил печь на деревянном каркасе над фюзеляжем, чтобы нагреть его до 180 градусов или выше. И в один промозглый весенний вечер в конце 1959 года проклятая печь загорелась всего в нескольких метрах от резервуара с тремя тысячами литров жидкого водорода. Мы попытались потушить огонь с помощью огнетушителей, но от них было мало толку. Я точно не хотел звонить в пожарную охрану Бербанка и дать им обнаружить весь этот жидкий водород. Я быстро подумал и сказал рабочим: “Окей, вылейте этот проклятый водород. Очистите резервуар”. К этому времени ангар был заполнен дымом, и над моделью фюзеляжа были видны языки пламени. Рабочие недружелюбно посмотрели на меня, но сделали то, что я им сказал, и холодный водород заполнил ангар туманом толщиной в полтора метра. Мы могли видеть только головы друг друга. Если бы не пожар, мы бы могли посмеяться. Пожарные уже стучались в двери нашего ангара, и следующая проблема заключалась в том, что служба безопасности не хотела их пускать внутрь. У пожарных не было нужного допуска, ведь это был сверхсекретный проект. Я не мог поверить в такую глупость, и отвёл одного из охранников и сказал ему: “Там всё в тумане. Они не увидят, что именно горит.”