Александр Прищепенко - Шелест гранаты (издание второе)

«Все, что вы говорите, Максим Алексеевич, — он подошел к карте, — с военной точки зрения, может быть, и правильно, но политически, по-моему, совершенно неверно! Вы мыслите как сугубый военспец: расстановка сил, их соотношение и так далее. А вы подумали, какой моральный ущерб нанесет то, что мы, воспитывавшие Красную Армию в высоком наступательном духе, с первых дней войны перейдем к пассивной обороне, оставив инициативу в руках агрессора! А вы еще предлагаете допустить фашистов вглубь советской земли! Если бы я вас не знал как испытанного большевика, я подумал бы, что вы запаниковали».

После сражения полководцы «славной плеяды» затаили на противника крепкую обиду. Один из них впоследствии писал: «Причина успеха немцев заключалась в хорошей разведке местности и наших сил». Похоже, сам он, полагаясь на подавляющее превосходство, считал вполне допустимым руководить боями по «неподнятой карте» (именно так он и действовал через два года под Прохоровкой, приказав своей армии наступать через овраг, оказавшийся для ее танков непреодолимым). Другой жаловался, что «после неравного (интересно, какая из сторон превосходила?) боя 20-я танковая дивизия превратилась в стрелковую…», но и это было явным преувеличением: после сражения «дивизию» переформировали в батальон , который потом сгинул в окружении под Киевом…

Приходилось читать и современные военные труды, в которых «второстепенность» Тихоокеанского театра пытались доказать, сравнивая американские потери на этом театре с потерями на советско-германском фронте. Истоки такой логики поясняет одна из сталинских телеграмм представителю Ставки: «Вы требуете сместить командующего фронтом и заменить его кем-то вроде Гинденбурга [15] Пауль фон Бенкедорф унд Гинденбург (1847–1934) — германский генерал-фельдмаршал. Сталин запомнил его потому, что в самом начале Первой мировой войны войска под командованием фельдмаршала нанесли русским чувствительное поражение под Танненбергом, в Восточной Пруссии, сорвав их наступательные замыслы. В Германии Гинденбурга считали «спасителем нации», он был избран президентом, хотя в действительности «мотором» этой операции был его начальник штаба — генерал Эрих Людендорф. . Вам должно быть известно, что у нас нет в распоряжении Гинденбургов…»

На параде Победы в Берлине. В центре — генерал Дж. Паттон и маршал Г. Жуков, между ними — майор Б. Прищепенко; сверху — американский генерал Л. Клей, справа — британский генерал Р. Робертсон.

…Борис еще до того как заработала «белостокская мясорубка», был отозван в Москву, а 16 октября 1941 года убыл в США. Там он работал в составе Советской закупочной комиссии, но занимался, конечно, не только закупками военного оборудования. Видимо, скрытая от посторонних деятельность тоже была успешной, потому что его дважды повышали в звании и награждали орденами. Он бегло говорил по-английски и был знаком со многими представителями правительственной и промышленной элиты США. В июне 1945 года молодой майор был, в качестве представителя ГРУ, командирован в штаб маршала Жукова в побежденной Германии. Борис Григорьевич присутствовал на важных переговорах (рис. 1.24) со многими высшими военными западных стран и был награжден американским орденом «Бронзовая звезда». В Германии он познакомился со своей будущей второй женой, Харьковой Генриэттой (Гитой) Георгиевной. Первый брак, заключенный с советской гражданкой в США, он расторг. Позже развод имел «последствия»: когда, в августе 1945 года, готовился визит генерала Эйзенхауэра, маршал Жуков вспомнил о хорошо знающем английский язык офицере ГРУ, однако ему доложили, что «имеется материал». Затребовав досье и выяснив, что там нет ничего, кроме сочиненных задним числом доносов обиженной дамочки о разговорах на рискованные темы, маршал, наорав на офицера, своей властью «допустил» его (рис. 1.25). Благодаря этому случаю, Борис удержался «на краю», но перспективы дальнейшей службы в ГРУ представлялись сомнительными.

Генерал Д. Эйзенхауэр, впоследствии — президент США в качестве гостя маршала Жукова. Встреча на Центральном аэродроме Москвы. Второй слева — майор Прищепенко.

Гита Харькова тоже была командирована в штаб маршала Жукова, но другим ведомством — Министерством иностранных дел. Ее документы (рис. 1.26) подписал заместитель министра А. Вышинский, в недалеком прошлом — Генеральный прокурор СССР. Гитлер, когда хотел поощрить Роланда Фрайслера — штамповавшего смертные приговоры председателя своего карманного Народного суда — называл его «нашим Вышинским», но Фрайслеру было далеко до масштабов советского коллеги. В 1945 году готовился Международный трибунал над германскими военными преступниками и Г иге предстояло работать там переводчицей — она в совершенстве знала немецкий язык, проведя детство в Германии.

Командировка Г. Харьковой, подписанная Вышинским.

Как и ее мать, родившаяся в 1892 г. в Полтаве Елизавета Николаевна (рис. 1.27), Гита Харькова окончила Московский университет. У ее отца, Георгия Ивановича, из витебских крестьян, образование было незаконченное высшее. Он придерживался левых убеждений, в 1913 г. вступил в большевистскую партию и участвовал в Октябрьском перевороте в Петрограде. В конце июля 1918 г. дед был вызван в Кремль. После бесед с Лениным, а также со Сталиным и основателем советской тайной полиции (ВЧК) Дзержинским, Георгия Ивановича назначили начальником Главного таможенного управления министерства внешней торговли. Такое назначение вполне соответствовало «ленинским принципам подбора кадров», в соответствии с которыми не профессионализм, а доказанная преданность «идеалам» была главным основанием для успешной карьеры.

Георгий Иванович и Елизавета Николаевна Харьковы. Снимки скопированы с документов. На фотографии дедушки — печать Революционного штаба города Саратова, на бабушкиной — печать Логического факультета МГУ.

Правда, в случае с Георгием Ивановичем выбор не был провальным — дед пользовался репутацией компетентного специалиста, потому что и позже Дзержинский, бывший не только главным палачом, но и менеджером большевистского режима, часто обращался за консультациями по финансовым вопросам к нему лично (рис. 1.28). Карьера деда Жоржа была иного, чем у деда Гриши, типа: это была «ударная возгонка» на довольно высокий уровень с последующим снижением этого уровня. Как члену коллегии министерства, Георгию Ивановичу пришлось выполнять много работы за границей, в частности, участвовать в судебных процессах в Англии по поводу возвращения остававшихся там русских судов. В 1929 году его назначили в руководство советского торгового представительства в Германии. В Берлин переехала и его жена вместе с рожденной в 1919 г. Гитой. Деду повезло в том отношении, что он оказался вдалеке от страшных эксцессов, связанных со становлением большевистского государства. Тем не менее, вонь «ассенизационной работы во имя будущих поколений» ощущалась и в Германии: перебирая старые открытки с обычными пожеланиями здоровья, впечатлениями от поездок и прочей чепухой, я наткнулся на одну — из Гамбурга. В ней дед, в совершенно чуждой ему манере, восхищался энтузиазмом ударников-стахановцев, совершавших круиз на пароходе «Абхазия». Трудно не предположить, что в данном случае он опасался, как бы на его примере не «научили бдительности многие тысячи советских людей», чем неустанно занимались герои незримых битв, вроде того же Заковского: