Фридрих Георг Юнгер - Совершенство техники

Достаточно одного примера, чтобы продемонстрировать тем, кто считает философские абстракции, отвлеченное мышление чем-то безжизненным, насколько животрепещущим оказывается на поверку их содержание. В камерном мире этого мышления (местоположение которого они не могут определить, но который похож на называемый словом camera отдел рыболовной сети, куда сицилийские рыбаки загоняют пойманных тунцов) они, в сущности, находятся в положении пленников. Или, говоря иными словами, сами того не зная, обитают в царстве Сатурна. Такой пример вдобавок наглядно показывает, что учение Спинозы образует в общем потоке западной философии отдельный остров. Живя в эпоху, когда каждый сколько-нибудь значительный мыслитель уделял пристальное внимание математическим и физическим законам, Спиноза ими не занимался. В потоке исторического движения он избрал позицию покоя. Его учение не без основания называли квиетивом, успокоительным средством, так как оно и впрямь действует успокаивающе. Однако успокаиваться от Спинозы можно только по недоразумению; ведь стационарное, по-своему мертвое, начало вырастает у него уже из самого понятия субстанции, которую он определяет как id, quod cogitari non potest nisi existens, {25} 25 То, что нельзя помыслить иначе как существующим ( лат. ). из безглазого Бога слепой необходимости, который, по Спинозе, есть causa sui. {26} 26 Причина самого себя ( лат. ). У Спинозы декартовские res cogitans и res extensa представляют собой единство, а Бог представляется как единство бесконечного мышления и бесконечной протяженности. Но это единство субстанции, которое Спиноза противопоставляет декартовскому пониманию, исключает любые атрибуты, а также и дуализм. И res extensa оказывается у него такой же мертвой, как у Декарта, а мертвый мир Спинозы принимает еще более гигантские размеры, чем у Декарта. Декарт воистину фигура исторического масштаба, человек судьбы, тогда как Спиноза — человек фатума. К нему также можно отнести фразу, которой заканчиваются «Principia philosophiae naturalis mathematica»: {27} 27 «Математические начала натуральной философии» ( лат. ), 1687. Deus sine dominio, providentia et causis finalibus nihil aliud est quam Fatum et Natura. {28} 28 «Бог без господства, проведения и конечных причин был бы не чем иным, как судьбою и природою» ( лат .) — перевод А. Н. Крылова (цит. по: Ньютон И . Математические начала натуральной философии // Собрание трудов академика А. Н. Крылова. Т. VII. М.; Л., 1936).

Механика Галилея и Ньютона признает абсолютное время. Время, как его описывает Ньютон, является всеобщим, универсальным мировым временем. У Канта время не обладает абсолютной реальностью ни в субсистентном, {30} 30 Субсистентный (от лат. subsistent(em)) — характеризующий сущность; то, благодаря чему вещь есть то, что она есть. ни в ингерентном {31} 31 Ингерентный (от лат. inhaerent(em)) — присущий, несамостоятельно существующий (об отношении свойства к носителю). смысле. Сущностной реальностью время обладает только в мифе, где Кронос алмазной косой отсекает у своего отца Урана детородный член, или в головах людей, которые опредмечивают беспредметность. Время не присуще также предметам в качестве ингерентной реальности, то есть не является скрытым свойством предметов. Априорность понятия времени разрывает связь между временем и предметом, отрезая доступ опыту. Именно пользуясь посылкой об априорности понятия времени, Кант отрицает его абсолютную реальность как в субсистентном, так и в ингерентном смысле. [3]

Это время, которое, если отвлечь его от предметов, само по себе ничего не представляет, но также не содержится и в предметах, существует, таким образом, лишь как представление, как форма, лишенная содержания, то есть схема. Эту упорядочивающую схему нельзя сравнить с пустым ящиком или пустой коробкой здания; ее можно сравнить с пустотой в ящике, при отсутствии ящика. Если время не ингерентно предметам, то оказывается, что все процессы роста, цветения, созревания, все процессы старения, увядания и отмирания в действительности никак не связаны со временем и что языки всех народов, которые с помощью разнообразных слов, словосочетаний, предложений и пословиц выражают идею ингерентности времени предметам, на самом деле вводят нас в заблуждение. По Канту, праздники располагаются во времени, но время не содержится в праздниках. Ритм заключен во времени, но не время в ритме. Если же во всяком становлении и угасании, во всяком движении не содержится время, если время существует лишь как представление, как схема, не имеющая отношения к самим вещам, то какое же тогда отношение может иметь это становление и угасание и вообще всякое движение ко времени? Отрицая утверждаемую Ньютоном абсолютную реальность времени, Кант, однако, соглашается с ним относительно других дефиниций времени. У Канта мы тоже находим представление о едином, всеобщем, бесконечном и бесконечно делимом, необратимом времени, которое не поддается непосредственному измерению, а может измеряться только через посредство пространственно-временного движения физических тел. Соотношение временных долей поддается количественному измерению, однако все эти доли качественно однородны и единообразны по форме. И эти доли времени, при условии их неодновременности, текут в неизменной последовательности, подобно молекулам воды в канале, хотя и не имеют молекулярной структуры. Или же они образуют берущую свое начало в бесконечности и уходящую в бесконечность ленту, которая движется с неизменной и равномерной скоростью. Движение физических тел не влияет на время. В кантовских определениях времени заметны отзвуки галилеевско-ньютоновской механики, под влиянием которой они сформировались и которой объясняется некоторая их механистичность. Совершенно очевидно, что время здесь представлено как нечто неподвижное и мертвое.

Ньютон признает за этим линейным, лентообразным движением, которое необратимо совершает время, абсолютную реальность; по Канту, этот образ сконструирован нашим представлением и кроме него ни на чем не основан. Такая линейность времени противоречит всем представлениям, предполагающим его циклическое движение. Время, как говорит Кант, определяет «отношение представлений в нашем внутреннем состоянии. Именно потому, что это внутреннее созерцание не имеет никакой внешней формы, мы стараемся устранить и этот недостаток с помощью аналогий и представляем временную последовательность с помощью бесконечно продолжающейся линии, в которой многообразное составляет ряд, имеющий лишь одно измерение, и заключаем от свойств этой линии ко всем свойствам времени, за исключением лишь того, что части линии существуют все одновременно, тогда как части времени существуют друг после друга». {32}Между тем такое линейное представление о времени имеет еще и другую причину. Оно связано с тем, что пространство и время мыслятся вне их взаимосвязи. Для такого представления не существует пространственно-временного единства. Линейное время протекает сквозь пространство, не соприкасаясь с ним, и точно таким же образом простирается во времени пространство. При строгом разделении пространства и времени линейное представление о времени воспринимается как самое убедительное, поскольку его однообразное, ничем не затрагиваемое течение невозможно представить иначе, чем в виде линии. Это следует отметить в связи с новейшими физическими теориями, в которых вместо разделения пространства и времени утверждается их неразрывная связь, что влечет за собой другие представления о космических процессах.