Фридрих Георг Юнгер - Совершенство техники

В сравнении с собственностью владение есть лишь факт, нечто, что имеет место. Оно представляет собой фактическое господство, осуществляемое человеком в отношении определенной вещи. Теории, направленные против собственности, к владению относятся более благосклонно. Их апологеты не только стремятся к его сохранению, но и считают, что порядок, основанный на владении, может заменить собой собственнический порядок. Таким образом, апологеты антисобственнических теорий хотят заменить правовой порядок фактическими отношениями, фактическое отношение владельца вещи к предмету обладания должно стать определяющим моментом в отношениях между человеком и миром вещей и регулировать эти отношения. Владение представляется им более древним и невинным отношением к миру вещей, чем отношение, основанное на праве собственности. Но эта точка зрения некорректна, так как порядок владения сложился на основе собственности. Римское право не оставляет в этом сомнения. Право собственности включает в себя право владения, а там, где они разделены, собственник вправе вернуть себе свое достояние. Напротив, право владения не включает в себя право собственности. Владение как фактическое положение дел противопоставлено собственности, представляющей собой юридическое право. На факте владения не может основываться правопорядок.

Почему римское право делает различие между обладанием (detentio) и юридическим владением? Сама формулировка этого различия показывает, что оно проводится с точки зрения собственности. Из теории собственности выводится теория владения; владение понимается как производная от собственности. Право собственности остается уздой, которая управляет владением. Недоверчивое отношение к владению характерно для римского права, которое держит владельца в четко очерченных границах, обозначенных собственностью. Подчеркивая различие между фактическим и юридическим владельцем, оно делает это во имя собственности, исходя из собственности. Владение — это простое обладание вещью, у владельца отсутствует animus rem sibi habendi {181} — воля к единоличному обладанию данной вещью. Он зависим от другого лица. Он держатель вещи, и его обладание всегда вторично по отношению к чужой собственности. В отличие от держателя, юридический собственник владеет этой вещью и желает быть ее единственным хозяином. В его лице представлены corpus {182}и animus {183}хозяина, ему присущ animus domini. {184}Animus domini присущ не только тому владельцу, который одновременно является собственником, но и тому, кто по добросовестному убеждению считает себя владельцем (bonae fidei possessor {185}), и заимодавцу, получившему какую-то вещь в качестве залога, и вору, который ее украл. Юридические владельцы обладают вещью как собственностью, не имея ее в своей собственности. Их отношение к вещи тождественно отношению собственника в том смысле, что они обладают исключительным правом собственности на эту вещь. Как легко можно заметить, эта форма юридического владения также основана на праве собственности, зависит от него и не могла бы существовать, если бы не было собственности. Владение как отдельное, самостоятельное право не может существовать, поскольку неизвестно, на что бы оно тогда могло опираться. Захват представляет собой самый древний способ приобретения. Res nullius occupanti cedit; в этом случае вещь отходит к владельцу, переходя в его собственность, а не во владение. Однако дальнейшее развитие права владения показывает, что захвату отводится уже лишь незначительная роль.

Как ни убедительна на первый взгляд мысль о том, что с исчезновением собственности можно будет обходиться правом владения, в действительности ее реализация оказывается невозможной. На фактическом господстве, которое предполагается правом владения, далеко не уедешь. Защита законом владельца, независимо от того, подкреплено его требование правом или нет, означает защиту права владельца в рамках порядка, основанного на собственности, а не вне его. В рамках этого порядка добросовестный владелец и владелец, чье право приобретено за сроком давности, становятся собственниками, а владение движимыми вещами служит основанием для того, чтобы признать за владельцем право собственности. Владение является следствием собственности и возвращается в рамки собственности, оно остается сопутствующим.

Если же государство оставляет за собой право собственности, выступая в качестве единственного привилегированного собственника, монопольного обладателя собственности, в качестве такого юридического лица, по отношению к которому все физические лица являются владельцами и держателями, то оно и должно вести себя как собственник. Государство должно признавать и бережно охранять вещественные границы собственности. Только в этом случае оно станет преуспевающим собственником, а иначе утратит свою собственность так же, как утрачивает ее в этих условиях любой частный собственник. В условиях коллектива государство оказывается в таком же положении, в каком оказался в свое время машинный капиталист, желавший оставаться собственником по отношению к собственным машинам. Монополизированная собственность государства преобразуется в техническом коллективе. Таково ее предназначение, которого она не может избежать. Собственность государства вкладывается в развитие и расширение коллектива и таким образом исчезает, как исчезают вырубаемые и искусственно не возобновляемые леса, как исчезают месторождения в результате выкачивания и использования запасов. Бережное отношение к вещественным границам не входит в число задач коллектива. В условиях коллектива неизбежен процесс отчуждения собственности, но в результате экспроприации коллектив еще не превращается в собственника. Коллектив и порядок, основанный на собственности, в настоящее время так переплетены друг с другом, находятся в таких запутанных отношениях, что зачастую в них трудно разобраться. Но где царит автоматическое производство, где изготавливается потребление и выработанная продукция потребляется, сопровождаясь все возрастающими убытками, неразрывно связанными с машинной техникой, там как раз и находится место, куда в условиях технического коллектива проваливается собственность. Вместе с нею уменьшается и право владения, так как статус владельца отнюдь не характерен для рабочего. Он — держатель, не владеющий техническими средствами производства и не имеющий на них права собственности, стать собственником и владельцем он может только вне технического коллектива.

Если коллектив более терпим к владельцу, чем к собственнику, то это обусловлено определенными причинами. Владение наносит миру вещей больший ущерб, чем собственность. Хотя владение предполагает известную обоюдность, однако она выражена далеко не в такой сильной степени, как обоюдность, свойственная собственности, поскольку право владения не носит исключительного характера, а следовательно, и не накладывает на владельца исключительных обязательств. Поэтому владелец не может быть таким же заботливым попечителем, как собственник. Владение стоит к потреблению ближе, чем собственность, оно теснее связано с использованием. И там, где пошатнулись устои собственности, владение становится более ущербным, растратным и расточительным, оно все более подстраивается под потребление.