Мир Авиации 2003 02

Летом 1980 года тоже в конце июня после прохода над аэродромом звена третьей эскадрильи ведущий дал команду «Максимал!» для набора высоты, и второй ведомый ст.л-т Владимир Новиков тут же куда-то пропал. Ни его самолета №04, ни купола парашюта никто из грех оставшихся в строю не видел, и немного покружив над районом, по команде РП они пошли на посадку. А молодой пилот выпуска 1978 года катапультировался благополучно, о чем товарищи из немецкой полиции вскоре сообщили по телефону в советскую комендатуру, был подобран вертолетом ПСС, доставлен в полк и рассказал, что с увеличением оборотов двигателя самолет внезапно закувыркался и стал совершенно неуправляемым, о чем он доложил по радио и потянул ручки катапульты, уже находясь в положении «кабиной вниз». Заместителя командира дивизии по ИАС (СД-шника, естественно) тут же осенило, что раз никто не услышал последнего доклада летчика, то причина аварии обязательно должна заключаться в отказе радиосвязи. Эта версия сразу была принята в качестве рабочей.

Пока радисты лихорадочно собирали оправдательные документы (принцип презумпции невиновности по отношению к ним никогда не применялся), привлеченные в помощь немцы споро проложили бензопилами в густом сосновом лесу широкую просеку к месту аварии. Самолет лежал грудой, так как, очевидно, падал практически вертикально. Сложность представляло извлечение и анализ данных с ленты САРПП (системы автоматической регистрации параметров полета), поскольку в обломках не оказалось хвостовой части. Представитель штаба армии распорядился копать, пока не найдется хвост. Углубились лопатами в грунт метра на три, и когда пошел безупречно чистый, последний миллион лет никем не тронутый песок, засомневались. Часть сил осталась вяло копать дальше, а остальные разбрелись по лесу, и так старались (дело шло к ужину), что в конце концов даже нашли замшелый обломок фашистского самолета. Но это представителя штаба армии не устроило, снова подняли Ми-8, и в косых лучах уже заходящего солнца с него заметили подозрительный голубоватый дымок над кронами сосен километрах в пяти от места падения самолета. Бегом помчались туда и нашли удобно (для извлечения кассеты САРПП) лежащий хвост, оторванный по линии технологического разъема. Причина аварии, как установило расследование, оказалась вполне обычной: «лавинообразное разрушение рабочих лопаток первой ступени турбины с последующим разрушением двигателя и конструкции самолета». Поэтому инженер дивизии вынужден был временно оставить полковых радистов в покое, так как антенна связной радиостанции вмонтирована в киль, и потеря радиосвязи – все-таки следствие, а не причина обрыва хвостовой части самолета.

Спустя еще год, 9 июня 1981 года полк готовился работать на Виттштокском полигоне с 7 часов утра. Борт №17 обычно выделяли для полетов руководящего состава, как правило, для комдива – это была самая новая (выпуска октября 1976 года) и, как считалось, самая надежная машина в полку. В тот раз из-за нехватки самолетов ее поставили в плановую таблицу для старшего лейтенанта Владимира Гурова – всегда невозмутимого пилота тридцати двух лет, спокойного и бесконфликтного, отчего и засиделся он долго в этом звании.

Чтобы вернее поразить мишень на полигоне, летчики зачастую шли на небольшие уловки: скорость держали поменьше и пуск производили пониже, чем следовало по инструкции, поскольку бывали случаи, когда, например, при бомбометании ошибка превышала пять вероятных отклонений, а за это потом ругали.

Итак, пара одной из первых пришла на полигон, получила разрешение руководителя работать. Вслед за ведущим с высоты 1000 м довернул на цель и Гуров. После пуска ракет на высоте 600 м летчик нашел взглядом своего ведущего вверху слева, взял ручку на себя, двинул РУД вперед, но дистанция между самолетами все увеличивалась. Он увидел, как что-то красное замигало на приборной доске: «МАСЛО», «ГЕНЕРАТОР ПОСТ. ТОКА». Упали обороты двигателя…

Как выяснилось позже, при пуске НУРСов, автоматика отсекла подачу топлива для предотвращения помпажа двигателя в пороховых газах, но затем отказала.

Приведем также сокращенно запись радиообмена летчика с руководителем на полигоне:

Место падения МиГ-23М борт №17 (зав. №039 02 09475, вып. 10.1976 г.) на Виттштокском полигоне. Июнь 1981 г. Фото из собрания автора

Гуров: У меня встал двигатель.

РП: Повтори, что у тебя встало?!

Гуров (невозмутимо): У меня встал двигатель.

РП (лихорадочно листая «Инструкцию по действиям в особых случаях полета»): Высота?

Гуров: Высота 400. Перевел крыло 16. Запускаю. (Последовательно докладывает о всех положенных манипуляциях по запуску двигателя). Обороты не идут.

Гуров: Высота 250, запускаю (Снова доложил о всех действиях по запуску двигателя. Он надеялся, что повторяется ситуация, как у Ламзина, и надо только немного выждать). Обороты не идут.

Гуров: Высота 100, запускаю… Обороты не идут.

Прыгать ему не хотелось, а обороты все не шли. Гуров вообще не любил парашютных прыжков даже с Ми-8 и уступал свою ежегодную положенную норму всем желающим (такие тоже были). Когда самолет стал цеплять верхушки деревьев, он зажмурил глаза, нашел ручки, рванул на себя. Потом уже видел, как отваливалось кресло, как летел совсем рядом, а потом упал в лес и взорвался самолет. Свисая на стропах с высокой березы, он сначала безуспешно пробовал раскачаться, чтобы зацепиться за какой-нибудь сук, а потом просто наблюдал, как сбежавшиеся солдаты полигонной команды внизу потрошат его НАЗ (шоколад, леденцы, рыболовные снасти и т.д.). Наконец, с КП пришла машина, летчику помогли освободиться от парашюта и спуститься на землю (нож для обрезания строп он с собой не взял, как, впрочем, и полетную карту: штатные ножи с пилкой обычно хранились дома для походов на рыбалку или по грибы, а секретную карту надо было получать и сдавать в штабе полка, что отнимало драгоценное время, к тому же она могла потеряться). Обломки самолета из-за удаленности полигона эвакуировала чужая команда, по дороге пропали серебряно-цинковые аккумуляторы, их поиски и списание потом вылились в долгую мороку…

На разбор аварии в полк прилетел Командующий, прослушал запись радиообмена и более всего был впечатлен выдержкой и грамотными действиями Гурова, парившего над полигоном без двигателя почти две минуты. В конце концов он задал руководству полка вопрос: «А что это он все еще старший лейтенант?». Те развели руками: «Так должностей нет…». Спустя всего месяц после происшествия теперь уже старший летчик Гуров наконец-то получил капитанские погоны.