История авиации 2001 01

Болезненно завидуя славе и влиянию в арабском мире Гамаля Абделя Насера, Саддам Хуссейн не скупился на затраты там, где можно было придать Ираку качества субрегионального «центра силы». Поскольку экономическая составляющая генерала интересовала мало, основной упор был сделан на создание мощнейшего военного потенциала. Но и этого оказалось недостаточно: подстегнутый официальным признанием израильского премьера Д.Бен-Гуриона о вводе в эксплуатацию ядерного реактора в Димоне (пустыня Негев) 21 декабря 1960 г., иракский вождь решил обзавестись ни много ни мало… собственной атомной бомбой(М), для чего необходимо было найти реактор, установки по обогащению и собственно уран.

Спрос, как пишут классики марксизма, всегда рождал предложение, и несмотря на то, что, по мнению большинства западных лидеров, от Саддама Хуссейна такого рода «спички» надо было держать подальше, вскоре нашлись поставщики необходимого оборудования, и сырья. Фактически у истоков иракской ядерной программы стояли Франция (поставившая, кстати, реактор и Израилю), Италия, а также Бразилия. Не случайно, когда спустя три десятка лет западный мир с ужасом взирал на дымящиеся развалины Кувейт-Сити и пылающие нефтяные поля, аналитики на вопросы журналистов «Так кто же, все-таки, вооружил Саддама Хуссейна?» многозначительно отвечали: «Все…». И это была чистая правда.

Как бы там ни было, но количество баррелей нефти (или миллионов долларов), предложенных взамен, перевесило для поставщиков как опасения в том, что оборудование будет использоваться не только в заявленных «научно-исследовательских» целях, так и многочисленные протесты Тель-Авива, заявленные по дипломатическим каналам. Убедившись в бессилии дипломатии, израильское руководство решило для устранения ядерной угрозы со стороны Багдада еще в зародыше прибегнуть к помощи своей секретной службы.

Первый раунд «Моссад» выиграл всухую: в апреле 1979 г. его агентам удалось нанести фатальные повреждения реактору мощностью в 70 МВт, подготовленному французами к отправке в Ирак. Однако стремление подрядчиков выполнить взятые на себя обязательства сыграло с израильтянами злую шутку: диверсия лишь отдалила сроки получения и монтажа вожделенного для иракского лидера оборудования. Утроив меры безопасности, Париж сполна рассчитался по контракту и, через шесть месяцев после диверсии, в местечке Осирак (15 км к западу от Багдада) здание реакторного зала стало обретать видимые контуры.

Поскольку, по мнению израильских политиков, это нарушало сложившееся хрупкое .равновесие на Ближнем Востоке, в штабах уже в ноябре 1979-го стали прорабатывать возможность нанесения авиаудара для уничтожения объекта, способного уже в недалеком будущем принести немало бед.

Задача, поставленная перед Хейль Ха Авир, как именуются израильские ВВС на языке тамошних «осин», простотой, мягко говоря, не отличалась: необходимо было преодолеть около 1000 км, пролетев над территорией минимум одной враждебной страны, причем, по возможности, необнаруженными до входа в иракское воздушное пространство. Кроме этого, нужно было правильно выбрать средства поражения и дату удара (не слишком рано, чтобы исключить возможность восстановления, но и не после пуска реактора). На первый взгляд, это было из категории невозможного.

Однако, ВВС Израиля было не привыкать решать задачки, неразрешимые для многих других, и подготовка к операции началась. Все расчеты строились на использовании F-4Е «Фантом» (основных ударных самолетов на тот момент, радиус действия которых явно недостаточен) в связке с парой КС-130Н «Геркулес» для дозаправки (из которых и состоял собственно весь(!) парк заправщиков). Неудовлетворительность схемы была видна, как говорится, невооруженным глазом, но иного выбора тогда не было.

Окончательно утвержденное правительством решение о бомбардировке (февраль 1980 г.) привело в действие механизм подготовки операции, в ходе которой 13 апреля 1980 г. впервые была произведена дозаправка израильского F-4E от КС-130Н. Специально для этого фирма «Израэл Эркрафт Индастриз» в спешном порядке разработала топливоприемное оборудование, размещаемое по правому борту «Фантома», поскольку имевшаяся на них стандартная американская горловина не соответствовала шлангам-конусам заправщиков. Но происшедшее в следующем месяце за много тысяч километров от Тель- Авива событие избавило «соколов Давида» от необходимости подобных импровизаций.

В мае 1980-го первые четыре израильских летчика-истребителя завершили переучивание на F-16A/B, проходившее в 388-м авиакрыле тактических истребителей (388 TFW) на базе Хилл, в штате Юта, и вернулись в 117-ю эскадрилью. Последняя, сформированная еще в 1953 г., имела неофициальное название «Первая Реактивная» и сменила к этому времени уже несколько типов самолетов: «Метеоры», «Миражи», «Нэшеры». 2 июля на ее базу Рамат-Давид прибыли первые четыре «Файтинг Фалкона» и эскадрилья начала подготовку к новому этапу своей истории. 21 ноября того же года она была объявлена боеготовой, имея по штату 18 F-16 А и В и столько же летчиков. За ней последовала «возвращенная из запаса» 110-я эскадрилья (до вывода в резерв эксплуатировавшая сначала «Москито», а за тем «Вотуры» и «Скайхоки»), ядро которой составила также четверка пилотов, подготовленных на авиабазе Хилл.

МиГ-23М из состава 11-й эскадрильи ВВС Ирака, авиабаза Аль Хаббания, 1981-1982 г.г.

F-15A из состава 133-й эскадрильи, авиабаза Ацион, Синайский полуостров, июнь 1981 г.

F-16A из состава 110-й эскадрильи, авиабаза Ацион, Синайский полуостров, июнь 1982 г.

F-16A из состава 117-й эскадрильи, авиабаза Ацион, Синайский полуостров, июнь 1982 г.

Значительная дальность обнаружения воздушных целей БРЛС AN/APG-63, стоявших на израильских истребителях F-15A, в значительной мере компенсировала отсутствие в составе отправленной в рейд группы самолета ДРЛО.

Появление этих самолетов позволило штабистам израильских ВВС отказаться от наиболее сложного этапа операции – дозаправки в воздухе, поскольку дальности полета «Фалкона» хватало вполне, а хорошая система управления вооружением позволяла с высокой точностью поражать цели. Минусом считалась однодвигательная схема, обеспечивавшая меньшую живучесть по сравнению с двумя турбинами F-4, однако преимуществ у «сокола» все же было больше чем у «призрака», а потому риск неудачного исхода разрабатываемой операции при использовании этих машин был заметно ниже.