Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ

Уже 6 марта госсекретарь Раск отправил Кеннеди черновик письма Хрущеву, который содержал «ряд конкретных предложений,…сформулированных таким образом, чтобы Советам было легче дать положительный ответ». «Если Вы одобрите данное письмо, — продолжал Раск, — мы вскоре доставим его [адресату]… и в течение довольно длительного времени не будем предавать его огласке, чтобы у Советов была возможность дать нам обдуманный ответ. Мы, тем не менее, в конфиденциальной форме проинформируем несколько заинтересованных стран об этом шаге» [227].

Кеннеди одобрил письмо, которое 7 марта было отправлено Хрущеву. В послании содержался ряд проектов, в рамках которых США и СССР могли бы объединить свои усилия, в том числе: а) метеорологические спутники; б) взаимное предоставление услуг, связанных со слежением за космическими объектами, или, проще говоря, сотрудничество советских и американских НИПов — наземных измерительных пунктов; в) составление магнитного поля Земли из космоса; г) обмен информацией по спутникам связи, а также д) совместные работы в области космической медицины.

Как видно из письма, Кеннеди не повторил своего предложения Хрущеву сделать лунную пилотируемую программу совместным советско-американским предприятием. Это неудивительно — НАСА, политические круги США, аэрокосмическая индустрия Америки да и общественное мнение этой страны все больше и больше предпочитали видеть отношения Советского Союза и Соединенных Штатов в космосе в форме гонки, а не партнерства. Но даже если бы Кеннеди и сделал подобное предложение — насколько велика была бы вероятность положительного ответа Хрущева? Рискну предположить, что не очень. В начале 1962 г. Советский Союз тоже начал понемногу втягиваться, хоть и довольно неуклюже (об этом речь чуть дальше), в «лунную гонку». После околоземной орбиты Луне предстояло стать главной ареной для продолжающегося «состязания» в космосе двух стран, а дух соперничества, как известно, плохо сочетается с духом сотрудничества.

Впрочем, умолчав о лунной экспедиции, Кеннеди вместе с тем оставил возможности и для расширения партнерства за пределы, обозначенные в его письме: «Помимо этих конкретных проектов, мы готовы обсудить и более широкое сотрудничество в куда более грандиозных проектах, которые должны быть предприняты в области освоения космического пространства. Задачи, которые придется при этом решать, столь сложны, а риск для храбрецов, занимающихся освоением космоса, столь велик, что мы обязаны по велению совести использовать каждую возможность, чтобы совместными усилиями, в том числе и финансовыми, решать эти задачи с целью уменьшения риска» [228].

В своем послании Кеннеди намекнул на возможность будущего сотрудничества СССР и США в области «пилотируемого и беспилотного исследования космоса», в частности изучения лунной поверхности автоматическими средствами. Не исключил он даже «взаимное определение шагов, которые необходимо предпринять в развитии всестороннего научного исследования Марса и Венеры, включая рассмотрение возможного использования пилотируемых полетов в осуществлении подобных программ». Наконец, президент вновь подчеркнул, что рассматривает сотрудничество в космосе в первую очередь как взаимодействие между Советским Союзом и Соединенными Штатами: «По мере достижения соглашений между нами по каким-либо элементам этих или подобных им программ, предлагаю информировать об этом Комитет ООН по использованию космического пространства в мирных целях». Как видно, глава Белого дома предложил лишь post factum ставить ООН в известность о советско-американской космической деятельности, не более того [229].

Никита Сергеевич ответил Кеннеди почти через две недели после того, как получил от него письмо. Глава Кремля согласился практически со всеми предложениями американского президента о возможных сферах сотрудничества в космосе, включая спутники связи, метеорологические ИСЗ, составление карты магнитного поля Земли, а также космическую биологию и медицину. Хрущев отверг только возможность взаимодействия в использовании НИПов. Согласиться на такое даже на взаимной основе было, по мнению Никиты Сергеевича, все равно, что узаконить доступ «американских шпионов» к секретной информации о размещении и характере перемещения в космосе советской орбитальной группировки.

Благосклонно отреагировав на письмо президента, Хрущев не был бы Хрущевым, если бы не попытался представить дело так, будто от него, а не от Кеннеди исходила инициатива о советско-американском партнерстве, и американский президент лишь внял совету своего мудрого советского коллеги: «Ознакомившись с Вашим посланием от 7 марта сего года, я с удовлетворением отмечаю, что мое письмо к Вам от 21 февраля, содержащее предложение об объединении двух наших стран в покорении космоса, нашло должное понимание со стороны правительства Соединенных Штатов».

В подтверждение своих слов Никита Сергеевич сослался на предложения о сотрудничестве в космосе, с которыми советское правительство обращалось в марте 1958 г., в апреле 1961 г. и в феврале 1962 г. к международному сообществу и прежде всего — к США. Но Хрущев «забыл», что все предложения, за исключением февральского, были прочно увязаны с разоружением и ликвидацией иностранных военных баз. Теперь глава Кремля признался Кеннеди, что по прочтении его письма понял: «Направление Ваших мыслей, в сущности, не отличается от того, в котором и мы рассматриваем практические шаги в области подобного сотрудничества». Видимо, стремясь подтвердить серьезность отношения к возможному космическому партнерству с Америкой, Хрущев прямо спросил президента: «С чего начнем?». Список вероятных совместных проектов, предложенных Кеннеди, глава Кремля дополнил двумя, включая «помощь в поиске и спасении космических кораблей, спутников и капсул, совершивших аварийную посадку», в особенности когда это «связано со спасением жизней космонавтов — этих отважных исследователей дальних уголков Вселенной». Второй проект «от Хрущёва» состоял в «решении важных юридических проблем, поставленных космической эрой перед самой жизнью». К числу такого рода проблем Никита Сергеевич отнес ситуацию, когда кто-то (читай — США) создает «препятствия для исследования и изучения космоса, осуществляемых в мирных целях» [230].

Эти две новых сферы для потенциального партнерства, добавленные к перечню предложенных Белым домом, были отнюдь не проявлениям душевного порыва Хрущева, наконец-то оценившего «открытость и дружественность» американского президента. Никита Сергеевич преследовал вполне конкретные цели, связанные, прежде всего, с обеспечением национальной безопасности СССР. В начале 1960-х гг. спутники-шпионы США стали доставлять все большую головную боль политическому и военному руководству Советского Союза. Их растущее количество было напрямую связано с новой стратегической доктриной Кеннеди, получившей название «за исключением городов» («no-cities»). Суть доктрины в нанесении ударов по избранным целям, по возможности исключая неоправданные жертвы среди мирного населения, сосредоточенного в основном в городах. Напомним, что до этого вооруженные силы США руководствовались выдвинутой Эйзенхауэром доктриной «массированного возмездия». Разумеется, новую стратегию Кеннеди было невозможно претворить в жизнь без составления детальных карт СССР, с указанием точного местонахождения ракетных частей, баз подводных лодок, аэродромов, подразделений ПВО и т. д. И к сентябрю 1961 г. при помощи спутников-шпионов задача эта была в целом решена [231].