Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь

Моя практика началась с участка подготовки торпед к морю. Пожилой мужик пытался в одиночку состыковать кормовое отделение торпеды САЭТ–50М с аккумуляторным. Увидев меня, стоящего с тетрадью под мышкой, он произнес:

— Подсоби, морячок, напарник мой домой отпросился! Жена рожает. Ты ко мне приписан? Торпеду нужно изучать ручками, а не глазками!. Я подведу кормушку, а ты прихвати сверху парой стыковочных болтов.

Я правильно выбрал ключ, взял два стыковочных болта. Мужик одобрительно хмыкнул:

— Значит, чего-то уже знаешь. Крути!

Я прихватил кормушку на два болта, положил ключ и хотел снова встать в режим ожидания. Очередная команда последовала незамедлительно:

— Я здесь докручу, а ты через эти горловины состыкуй все кабельные соединения. Там все просто. Папу с мамой, папу с мамой. Понял?

Прочитав на моем лице недоумение, уточнил:

— Папа — это где штырьки торчат. Ну, мама — это… Понял?

Я принялся состыковывать кабельные соединения. Закончил и получил новое задание:

— Сейчас замерим сопротивление изоляции электрических цепей. Ты будешь крутить мегометр.

Я решил избавиться от секретной рабочей тетради:

— Как вас величать?

— Павел, а что?

— Я, Павел Иванович, сдам секретчику тетрадь. Думаю, что сегодня она мне не потребуется.

— Давай, быстрее. Нам нужно успеть приготовить торпеду к морю. Батарея заказана, через пару часов будет готова. Закатим, закрепим. ПЗО у меня готово. И я не Иванович, а Петрович.

— Это не важно, Петрович.

Торпеду мы приготовили. Я проверял целость электрических цепей, измерял перекладки рулей, открывал по команде вентиль на разделителе, набивал смазку в масленку гребных валов. Действовал на подхвате, устал, но остался доволен.

Военпред неторопливо произвел контрольные проверки, и, заполнив соответствующие документы, дал «добро» отправлять торпеду на пристрелочный полигон. Я посмотрел на часы:

— Петрович, вроде время обеда.

— Стреляют без перерыва на обед. Задержимся — нас обойдут, потом жди очереди. А вдруг, ветер задует, как вчера?

Петрович быстро погрузил торпеду на транспортировочную тележку, и мы покатили ее, упираясь ногами в шпалы узкоколейки.

— А что, электрокара нет? — спросил я.

— Все есть. Надо ходить, звонить. Здесь рядом, сто метров — не расстояние.

Нас и действительно, словно ждали. Специалисты павильона мигом загрузили торпеду в стрельбовую решетку, застопорили, установили курковой зацеп. Затем решетка с торпедой стала медленно погружаться в воду. Я смотрю во все глаза, боясь пропустить момент старта.

Рядом тяжело дышит Петрович. Вот что-то щелкнуло, треснуло, визгнуло, и торпеда, словно выпущенная стрела, вылетела из решетки, оставив короткий пузырчатый след. Павел Петрович вышел из павильона, достал пачку сигарет, нервно закурил, предварительно убедившись, что начальства поблизости нет. Видно было, что он к чему-то прислушивался. Наконец, раздался характерный для вокзалов треск и фон в громкоговорителе, закрепленном на башне павильона, и вскоре приятный женский голос произнес:

— Прошла первую… вторую… третью… четвертую… пятую… шестую. Изделие всплыло, наблюдаю…

— Слава Богу! Торпеда прошла дистанцию, — произнес Петрович и смял сигарету, — теперь можно и на обед. Торпеду подадут в цех без нас.

После обеда мы разоружили торпеду: сняли автограф, отсоединили ПЗО, выкатили батарею, сняли прибор курса и предъявили торпеду для осмотра военпреду. Ничего не предвещало неприятностей. Военпред неторопливо осматривал отсеки торпеды.

— Автограмма у вас в норме ТУ, — говорил он, — и водички вроде нигде нет, герметичность хорошая. Хотя нужно здесь глянуть, — он через горловину прибора курса просунул руку к торцу кормового отделения.

— Вот, есть, — он торжественно вытащил руку, пальцы были мокрые, лизнул воду.

— Так, значит, выстрел у вас неприемный. Вода соленая, нужно повторять.

— Зачем повторять? Это, скорее всего, через клапан малого обесшумливающего кольца сикануло. Заменим прокладку, и не будет травления, — Петрович забеспокоился.

— Вот мы это и проверим. Но на выстреле.

— Эту торпеду мне нужно готовить на дальний полигон для стрельбы по надводному кораблю. Там и проверим.

— Тем более нет. А если торпеда на дальнем полигоне утонет? Кто будет виноват? Я. Потому что разрешил тебе стрелять торпедой, имеющей замечание по герметичности. Причина может быть другой. Неизвестно, какой. А накажут меня, да и вас, Павел Петрович. Так что, готовьте торпеду, не торопясь, на второй выстрел. Завтра отстреляете.

— Нет, успеем сегодня. Помощник у меня смышленый. Торпеда отличная. Сейчас получу новый автограф, прибор курса, батарею, заменим клапан в кормушке и вперед. Полтора часа работы.

— Я этого не слышал. Все делать по техпроцессу. Буду все проверять по операциям. Петрович сник, но не сдавался:

— Все равно успею, — сказал он, но уже тише.

И он успел! То ли двигала им обида на кажущуюся несправедливость, то ли уязвленное самолюбие, то ли азарт — непонятно. Но уж не стремление выполнить план — это точно. Я помогал ему, чем мог, да он теперь не особенно и просил. Мы прикатили торпеду на павильон за час до окончания рабочего дня.

— Может, Петрович, завтра отработаем, — сказал кто-то из рабочих павильона. — День-то к закату.

— Сегодня надо. Обязательно. Назавтра прогноз плохой.

— Кто тебе сказал, Петрович? Прекрасная будет погода!

— У меня свои приметы.

Торпеду быстро загрузили в решетку и выстрелили. Петрович поблагодарил меня за помощь:

— Спасибо, курсант. Двигай домой. Рабочий день на исходе. Задерживаться вам нельзя. Таков здесь порядок. До завтра.

Вечером в гостинице мы обменивались впечатлениями и успехами. Юра Андерсон решил, что больше всех повезло ему. Он начал с участка электродвигателей.

— Я сам попросил Ходырева определить меня туда. Потом перейду на кормовое отделение, потом — на аккумуляторное и так постепенно освою все.

— Давай, трудись. Я начал с конца. Так уж получилось. Два приготовления к выстрелу торпеды САЭТ–50М уже имею.

— А я за весь день только и сделал, что спирт на бригаду получил. Бригадир дал мне паспорт на сборку торпеды с подписью мастера и сказал: «Иди, получай!» Пришел к окошечку: «Выдача спирта с 9 до 11». Получил 400 г. Чувиха там работает! Чудо! Постоял с ней полчасика, так за мной прибежали… Время обедать, а меня нет! Досталось малость, — Игорь хмыкнул.

— Чего тебе досталось?

— Ну, не спирта, конечно! Я не пью такую гадость.

— Привыкнешь!

Постепенно мы разобрались, что завод и поселок есть нечто единое, патриархальное. Заводу уже 45 лет. Он находился на подъеме и в расцвете производительных сил, находящихся в полной гармонии с производственными отношениями. Выполняемая работа была престижной. Целесообразность сплошной пристрелки торпед, да еще и не по одному разу, не вызывала сомнений. Научный «метод», изложенный в детском стихотворении «а теперь от этой ножки отпилю еще немножко» казался незыблемым. Радий Васильевич Исаков, который первым задаст вопрос главным конструкторам торпед: «А зачем мочить железо?», еще только начинал движение по служебной лестнице в ЦНИИ «Гидроприбор».