Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь

Мне кажется, что как личность, он раскрылся полностью. Ларион двигался наверх по службе в полном соответствии с приобретаемым опытом и остановился на том месте, на котором общение с торпедами, как с «живыми» существами, закончилось. На пути вверх одним удобно уничижать авторитет оружия, выискивая недостатки, виновных, происки и «заговоры», натравливать прокуроров и журналистов на безропотный металл. Другие, наоборот, трубят и барабанят ему славу, замазывая промахи и ляпы. Ларион «балансировал в истине». Он обеспечивал и защищал авторитет торпед. Как, впрочем, и целая армия специалистов. Ведь один в поле не воин. «Я торпедист-практик, торпедистом и помру». Он вполне доволен судьбой, воспитывает внука и пишет мне толстые письма: «Если ты не напишешь о нас, торпедистах — значит, не напишет никто». Я старался, как мог, Ларион.

К стрельбам боевыми противокорабельными торпедами на флотах привыкли и проводили их либо по плану, либо по неожиданным вводным дотошных инспекторов. Отказы торпед на таких учениях — большая редкость. В этом случае проводятся повторные стрельбы и сомнений в надежности торпед не остается. Кроме того, некоторые образцы, практических противокорабельных торпед на учениях отмечают свой стремительный бег к цели специальными сигнальными ракетами. Тоже все ясно. Сергей Георгиевич Горшков всегда требовал, чтобы по флагминскому кораблю стреляли «теми торпедами, которые с ракетками». Торпедистам пришлось даже срочно устанавливать ракетный прибор на практическую торпеду САЭТ–60М, где он изначально не был предусмотрен, а комплект дефицитных ракеток для Главкома всегда лежал в сейфе флагмина в качестве НЗ.

Вот с наглядностью стрельбы противолодочными торпедами и контролем их результативности дело обстояло похуже. Стрелять по реальной цели приходилось с рядом условностей, как по установке глубины хода торпеды, так и по ограничению маневрирования в процессе самонаведения в вертикальной плоскости. Здесь главным было — не попасть в цель. Последствия могли быть непредсказуемыми. На флотах имелись специальные подводные лодки-мишени. Но забот с ними не оберешься. После каждого прямого попадания им необходим доковый осмотр, ремонт, подварка, подкраска. Торпеды при этом, как правило, ломались и тонули. Да и не всяким образцом торпеды по ней можно стрелять. Потому не прижились эти лодки на флоте, не приобрели заинтересованного хозяина. Были еще мишени-имитаторы на базе торпед. С ними еще больше хлопот: где ее искать после всплытия? Поэтому у противолодочных торпед появилось много скептиков, сомневающихся в их высокой эффективности. К сомневающимся немедленно присоединились те, кому плохо, когда у других хорошо. В курилках отдельных учреждений сформировалось научное общественное мнение, и вскоре из искры возгорелось пламя: «Пусть УПВ докажет, что их противолодочные торпеды поражают цель с высокой эффективностью». Тем более, что Главком постоянно обращал внимание именно на противолодочную подготовку.

Под влиянием то ли этого патриотического призыва, то ли по какому-то другому стратегическому замыслу командованием ВМФ было решено на Северном флоте организовать мишенную позицию: поставить на якоря выслужившую свой срок дизельную лодку, заглубив ее на 40–50 метров и стрелять по ней последовательно различными видами боевого противолодочного оружия, пока не утонет. Однако первоначальный замысел будет претерпевать изменения.

Мишенная позиция, размещенная на одном из полигонов Белого моря, была готова к началу августа 1975 года, и все мероприятия по ее уничтожению получили название «Операция „Плес“». Участие в операции принимали: авиация, большой противолодочный корабль управления и атомная подводная лодка 671РТ проекта. Ее командир капитан 2-го ранга Маргулис был усилен комдивом контр-адмиралом Евгением Дмитриевичем Черновым, а минно-торпедная боевая часть — флагминским минером флотилии капитаном 2-го ранга Валентином Григорьевым и представителями Минно-торпедного института Юрием Зархиным и Германом Лебедевым, а также «оком» УПВ Константином Голубевым. Им выделили старшинскую каюту во втором отсеке, и сейчас они прислушиваются, когда будет объявлено по трансляции: «Команде руки мыть», призывающая к завтраку. Предлагаю вам уважаемый читатель, разместиться с ними в каюте. Здесь мы и узнаем о развитии операции и ее результатах, тем более, что на плечах этих мореплавателей, которые хоть и проходят по списку пассажиров, лежит вся ответственность за предстоящий обязательный успех. При всем их морально-политическом единстве, мысли у них в головах разные. Спокойнее всех «оку» УПВ Косте Голубеву. «Разбор учений» при любом раскладе он мог произвести с высоты своего положения прямо в каюте: формулировки известны, персоналии — рядом. Юра Зархин тоже спокоен. Ракета у него в телеметрическом варианте, без боевой части, никаких черных ящиков — только внешнетраекторные измерения. Поди докажи, что был перелет или недолет. Победа неминуема. Потому и углубился он в приключения красавицы Анжелики. Юра из среднего выпуска оружейников. Черненький, голубоглазый, симпатичный. На всех красивых женщин смотрит с томным обещанием. Даже в прочном корпусе с виртуальной дамой. Спокоен и Валентин Григорьев. КБР подводной лодки подготовлен, проверен, допущен: акты, протоколы, листы приготовления, формуляры, приложения, ярлыки — вся бюрократическая карусель в наличии. «Наука» на месте. Спокоен, в принципе и Герман Лебедев. Немного не по себе потому, что это его первое участие в стрельбе боевой торпедой, да не по скале, а по реальной подводной лодке. «Надо бы только провести дополнительную проверку надежности стыковки разъема проводной линии связи…» Нет, он тоже спокоен.

После завтрака сообщество обменялось последними анекдотами и не стало терять времени — залегло на койки: впереди переход в район. Пока они дремлют, познакомимся с ними поближе. Флагманский минер флотилии Валентин Евгеньевич Григорьев недавно сменил на этом посту знакомого нам главного индейца — Бориса Васильевича Меринова, который сейчас работает в отделе Германа Лебедева. Минер от минера недалеко «падает». Служба у Григорьева с массой крутых виражей. Сын военного летчика неожиданно стал минером. Служил в Приморье, затем, преисполненный патриотизма, и повсеместными сокращениями минеров «рванул» в Ракетные войска. Охранял небо Карелии. Затем перевелся на полигон на Новую Землю. Здесь он окончательно понял, что все-таки лучше минно-торпедной службы ничего не придумано, и вскоре оказался одним из способнейших учеников среди индейцев у Меринова. Из всех флагминских специалистов он выделялся высокой специальной подготовкой, невозмутимостью и интеллигентностью, каким-то особым домашним воспитанием на генетическом уровне. Его, казалось, невозможно было вывести из себя ни радостной, ни горькой вестью. Юра Зархин и Герман Лебедев почти прописались на флотилии, обеспечивая стрельбы противолодочными ракетами и телеуправляемыми торпедами. Костя Голубев больше бывал с проверками от Управления боевой подготовки или инспекции Министерства обороны. Короче, все они были давно и очень хорошо знакомы друг другу. Валентин посмотрел на дремлющую «науку» и пошел в центральный пост пообщаться с руководством. Руководство находилось в боевой рубке, и Валентин устремился по трапу вверх. Чернов, невысокого роста сутулый крепыш, сидел на откидном сиденье и, не отрываясь, смотрел прямо по курсу. Вот, словно найдя на воде какую-то отметину, тронул Маргулиса за плечо: