Пётр Горегляд - Обогнавший время

В №10 за 2004 год журнал «КАЛАШНИКОВ» уже рассказывал о первом автоматическом гранатомёте конструкции КБТ (с 1937 года – ОКБ-16) под руководством Я. Г. Таубина. В Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи сохранились два гранатомета позднейшей разработки того же КБ. Об одном из них и пойдёт наш рассказ.

Авторы статьи Пётр Горегляд, старший научный сотрудник, хранитель фонда отечественного стрелкового, холодного и защитного вооружения ВИМАИВиВС (слева) и Николай Ломакин, младший научный сотрудник ВИМАИВиВС

Тридцатые годы XX века – один из самых интересных периодов в истории отечественного оружейного дела. Именно в это время принимается на вооружение целый ряд образцов новой военной техники, оригинальных по своему конструкторскому замыслу и остроумных по техническому воплощению. У всех на слуху имена ведущих представителей русской оружейной школы, переживавшей первый период своего расцвета – Дегтярева, Токарева, Симонова и названия их творений – ППД, ТТ, АВС-36… Но это только малая часть из колоссального количества идей, замыслов, надежд, которые, даже будучи воплощёнными в металл, не шли дальше исследовательских полигонов и, в лучшем случае, оставались в их, закрытых для обычного обывателя, коллекциях. Проходили годы, полигоны могли расформировать, коллекции раскассировать, а опытные изделия, попадавшие в общедоступные музеи, как например Военно-исторический музей артиллерии, превращались в почти безымянные, загадочные «опытные образцы», часто определяемые «на глазок». Степень грамотности такого определения сильно зависела от степени «испорченности» музейного работника техническими знаниями и от того, насколько добросовестно были составлены сопровождающие передаваемый предмет документы. Отчётные же документы об испытаниях спокойно проходили положенные инстанции, собирали подобающие подписи и мирно укладывались на полку архива, ожидая часа, когда исследователь в череде неотложных повседневных дел всё-таки выкроит время и сведёт воедино памятник материальной культуры и исторический источник – сиречь образец и отчёт о его испытаниях.

Авторы как раз и хотят поделиться результатами того, что выясняется, когда к сохранившемуся в металле, но очень скупо атрибутированному образцу нашлись архивные материалы, пускай неполные и к нему конкретно не относящиеся, но позволяющие пролить свет на историю его создания.

В фондах отечественного стрелкового, холодного и защитного вооружения ВИМАИВиВС хранятся два образца под названием «40,8-мм гранатомёт Таубина, Бергольцева и Бабурина (опытный образец)», датированных 1930-ми годами (инв. №№ 74/22 и 74/23). Гранатомёт 74/22 в удовлетворительном техническом состоянии, на станке, поступил в музей в 1960 году при расформировании Щуровского полигона (в 1930-е гг. – НИАП), гранатомёт 74/23 поступил в 1939 году по наряду Главного Артиллерийского Управления. На правой стороне ствольной коробки этого гранатомёта справа выгравировано «А. П. С. сист. Таубина Бергольцева и Бабурина», что облегчило идентификацию и позже поступившего предмета, но техническое состояние его далеко не блестящее – нет части пружин и деталей как самого гранатомета, так и станка. Такая подсказка и чётко прослеживающиеся аналогии в устройстве обоих гранатомётов, позволили атрибутировать и образец поступивший позднее.

На эти гранатомёты авторы обратили внимание во время работы комиссии по приёму фонда П. В. Гореглядом после безвременной кончины В. Г. Изотова. Было твёрдо решено при первой возможности показать широкой публике наиболее сохранившийся гранатомёт, что и было сделано на выставках, посвящённых 300-летнему юбилею музея. Во время их подготовки образец инв. № 74/22 с приложением определённых усилий при негромком бормотании непарламентских выражений был извлечён на свет божий из тесной ячейки стеллажа, где он хранился долгие годы.

40,8-мм автоматический станковый гранатомёт системы Таубина, Бергольцева и Бабурина, экспериментальный образец 1938-1939 гг. ВИМАИВ и ВС, инв. № 74/22. Вид справа. Хобот станка в положении для стрельбы

Гранатомёт на станке. Вид слева, на станке, хобот станка сложен

Конечно, оружиевед с опытом может при простом визуальном обследовании предмета определить и принцип автоматики, и систему питания, а иногда даже конструктора по ряду признаков, выдающих неповторимый «почерк» творца. Вот и мы при беглом осмотре во время подготовки выставок, узрев в ствольной коробке мощную витую возвратно-боевую пружину и массивный затвор, пришли к скоропалительному выводу о том, что действие автоматики основано на отдаче свободного затвора, правда, предусмотрительно оставив этот вывод в ранге рабочей гипотезы, требующей проверки. Осталось только дождаться, когда гранатомёт вернётся с выставок, так как понятно, что гораздо лучше обследовать оружие не только «на глаз», но и «на ощупь», при малейших нестыковках немедленно поднимая справочную литературу и обращаясь, по возможности, к архивным источникам.

И вот, наконец, настал волнующий момент разборки образца. Откинут хомут, крепящий тело к станку. Отсоединён магазин. Отвёрнут и вынут затыльник, после чего из ствольной коробки весело выпрыгнула возвратно-боевая пружина. Вынута рукоятка взведения. А вот затвор не вынуть – путь назад ему перекрывает ударно-спусковой механизм Что дальше? Позвольте, а для чего этот болтик с удобной головкой-ключиком на мощном воронёном стволе? Заглушка крешерного механизма? Отвернули этот удобный болтик, поставили «на попа» дульным срезом вверх тело и выяснили, что часть, ошибочно принимаемая за цельный ствол, на самом деле отворачивается и является кожухом ствола, наворачиваемым на ствольную коробку. Сняли кожух и изумлённым взглядам открылась охватывающая ствол цилиндрическая пружина, навитая из довольно широкой проволоки прямоугольного сечения. Так-так, а подследственный-то наш вовсе не тот, за кого мы его сперва приняли. Он у нас из славного класса оружия с автоматикой, построенной на принципе отдачи ствола.