Яков Белицкий - Богословское-На-Могильцах

О жителях интересующих нас мест он пишет, что они «расторопны, учтивы и вежливы, росту среднего, здоровы и крепки, а женщины лицом недурны и занимаются летом сверх полевой работы в присмотре за хозяйством, в сажании в огородах различных овощей, в полотьи оных, в собирании плодов и ягод, которые приносят на продажу в Москву, от чего получают немалую прибыль, а зимой прядут лен и шерсть, потом ткут как для своего обиходу, так за остатком и на продажу, холстину и сукна».

С этой благожелательной оценкой согласен и Н. М. Карамзин. В написанных четверть века спустя «Исторических воспоминаниях и замечаниях на пути к Троице и в сем монастыре» (1803) он отмечал, что «Троицкая дорога ни в какое время года не бывает пуста, и живущие на ней крестьяне всякий день угощают проезжих с большою для себя выгодою».

Но тут же автор горестно замечает, что экономическая выгода была бы для них еще значительнее, «если бы гибельная страсть к вину» не разоряла многих окрестных жителей мужского пола. (Не гагаринские ли, равно как и других помещиков, винокуренные заводы способствовали этому?)

«Я всегда радуюсь… — пишет далее Карамзин, — встречая на улицах в торговые дни миловидных крестьянок с ягодами, цветами, травами для аптек; но как отцы и мужья их употребляют деньги? Не только нищета и болезни, но и самые злодейства бывают следствием сего ужасного порока».

Оглядывая окрестные места, Николай Михайлович Карамзин пытался предугадать их будущее. Он не сомневался, что наступит время, когда изведут и без того поредевшие окрестные леса и крепко возьмутся за «неистощимые слои земляных угольев». Увы, это произошло гораздо раньше, чем предполагал знаменитый историограф!

В упомянутых нами в предыдущей главе статистических справочниках, где еще значится по чиновничьей нерадивости имя Павла Гаврииловича Гагарина, неоднократно попадаются на глаза лесоторговцы, владельцы кирпичных заводов — это их стараньями уже к концу минувшего века были во многом сведены на нет дачи (как называли тогда занятые лесом земли), и сама земля была изрыта многочисленными карьерами…

Павел Радимов. Радонеж

Карета с императорским гербом, мчавшаяся из Троицкой лавры в Москву и свернувшая, как мы теперь знаем, в Богословское-Могильцы, была для этой дороги не такой уж и редкостью.

С давних времен шли по ней пешие и конные, чтобы получить благословение у Сергия, а позже у тех, кто сменил его в лавре. Рос монастырь, росла слава о нем, и написал знаменитый путешественник Павел Алеппский: «Этот монастырь не имеет себе подобного не только в стране Московской, но и во всем мире».

Но это он написал в семнадцатом столетии, а уже за двести лет до того во всех уголках Московского княжества знали о Троицкой обители. На ее порог ступил великий князь Дмитрий, прося у Сергия благословения на битву, после которой отныне и навечно будет зваться он современниками и потомками — Дмитрием Донским. Многие версты шел он обратно из обители пешим, и ратники его тоже вели в поводу коней, а замыкали шествие, потому что не обременяли себя суетной мыслью приблизиться к князю, Иересвет и Ослябя — послушники обители, «из коих первый, — как пишет Н. М. Карамзин, — был некогда боярином брянским и витязем мужественным».

Видела эта дорога и Ивана IV, торопившегося в бессчетный раз отмолить кровавые свои грехи, за которые и был он повсеместно прозван Грозным, видела «тишайшего» царя Алексея Михайловича.

Видела юного Петра, мчавшегося в лавру, чтобы укрыться за стенами ее от подосланных сводной сестрой Софьей убийц.

Многих видела эта дорога — и пеших и конных, и давно уже не в диковинку были ей кареты с царским гербом…

70 верст от первопрестольной до лавры — за один день не доедешь, тем более что путь на богомолье следует совершать, пребывая в молитвах и благочестивых раздумьях. И потому встали у дороги дворцы для знатных особ, где могли бы они передохнуть и набраться сил для дальнейшего шествования к святым местам.

Один такой дворец был в Софрине, это всего в трех верстах от Могильцев.

В духовной грамоте удельного верейского князя Михаила Андреевича упоминался Иван Сафарин — «сурожский гость» (крымский купец), человек предприимчивый, независимый и богатый. Шутка сказать, сам князь Михаил задолжал ему немалые деньги — «пятьдесят рублев, без трех рублев, да без двух грдвен», каковую сумму, будучи человеком порядочным, а еще пуще того боясь загробного наказания за неотдачу долга, и указал князь в своем завещании.

В XVII веке стало Сафарино «государевым дворцовым селом». К концу века село отдали боярину Федору Салтыкову, дочь которого Прасковья вышла замуж за царя Ивана Алексеевича, старшего брата Петра. Позже село снова переходит в казну, вернее, приписывается к собственным вотчинам императрицы Елизаветы Петровны. Она бывала здесь у своей тетки царицы Прасковьи, приезжала с двоюродной сестрой Анной — будущей императрицей Анной Ивановной.

За 1728 год сохранилось известие о пешем походе цесаревны на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Шла она по 5-10 верст, потом останавливалась на отдых в роскошном шатре. «Привал» продолжался и день и два. Елизавета каталась верхом, ездила на соколиную охоту, а то вдруг, потеряв интерес к предстоящему богомолью, садилась в карету и возвращалась в Москву. Но там снова ее посещала охота побывать у угодников, и наследницу престола опрометью везли на прежнее место… Сохранились любопытные документы о приезде Елизаветы в Софрино в 1742 году — первом, как стала она государыней всея Руси!

В дворцовую контору поступило паническое донесение о том, что «в селе Сафарине пива, полпива, штей и к заготовлению оного солодов, и меду сырцу, и хмелю, и листы, и прочих к тому припасов и посуды, и кому б оное варить, пивоваров, и полупивоваров, и медоваров, и мясников никого не имеется, тако ж ситов, ливеров, насосов, бутылок, и корешков, и муки крупчатой, и масла всякого, и огородных, садовых к столу никаких овощей также не имеется, а равно и денег в вотчинной канцелярии нет».

Неторопливая, заевшаяся на казенных хлебах контора обычно на все бумаги реагировала одинаково: пусть вылежатся… Однако ж в данном случае проявила прыть неимоверную. Все требуемое было тотчас же отправлено специальным обозом, которым верховодил мундшенк (это значит — отвечающий за кормление двора в пути) Степан Загоскин. Тогда же архитектору Михаилу Земцову было поручено исправить в постройках обветшавшие части.