Оскар Курганов - Сердца и камни

Доклад Королева всем понравился. Именно этого он и добивался, хоть Туров и советовал только зачитать сочиненную ими «Справку». (Королев мало верил в болезнь Турова.) Размышляя над этим внезапным недугом накануне заседания, Королев понял, что Сергей Александрович просто не хочет встречаться с Лехтом при высоком начальстве. К тому же, по-видимому, он не хотел себя связывать ни обещаниями помогать Лехту, ни согласованными с ним решениями о силикальците. Вот почему он уклонился от участия в обсуждении, полагая, что Королев достаточно авторитетен и умен и сможет найти верный тон и нужную аргументацию. Разве не для подобных сложных ситуаций он держит Королева и даже назначил его своим заместителем?

Все это понимал и Королев. И решил действовать в манере «третейского суда», как бы подняться «над схваткой», пойти по золотой середине. И силикальцит и силикатобетон имеют достоинства и недостатки. Но строительных площадок хватит для всех. Нам еще строить и строить. Миллионы советских семей, сказал он, ждут квартир. Миллионы семей еще возникнут. Есть ли смысл спорить? Все это импонировало настроению присутствующих на заседании. Его позицию поддержали, на его научный авторитет не раз ссылались.

Председательствующий противопоставил Королева его шефу — Сергею Александровичу Турову. В наше время, говорил председатель, каждый организатор промышленности должен обладать способностью заглянуть далеко вперед, ведь прогресс техники опережает наши самые смелые фантазии. Он не должен быть отягощен предрассудками, необъективными влияниями, мотивами симпатий или антипатий. Он должен, наконец, уметь легко улавливать новые идеи. Вот каких организаторов промышленности мы будем поддерживать и выдвигать. К сожалению, Туров не всегда стоит на такой позиции, развел руками председатель и рассказал о своем телефонном разговоре с Сергеем Александровичем, о его странной и, попросту говоря, вводящей в заблуждение «Справке».

— Вы читали ее, эту «Справку»? — спросил он Королева.

— В последней редакции — нет, — ответил Королев.

— А надо было Турову посоветоваться с вами, да и со всем техническим советом. Действует он у вас, этот совет, собирается?

— Конечно, конечно, — отозвался Королев.

— Что ж теперь? Подготовим конкретные меры помощи силикальциту. Выведем его из бесправного состояния. Не так ли?

Лехт тогда шел по Москве воодушевленный, окрыленный, торжествующий. Он бродил по многолюдным и шумным улицам, пытаясь спокойно осмыслить все события дня. Ноги сами понесли его к Главному телеграфу на улице Горького, откуда он обычно звонил в Таллин. Надо прежде всего сообщить обо всем Ванасу, Тоому, Краусу и, конечно, жене. Но на улице Горького его окатили первым ушатом холодной воды.

— Добрый день, Иоханнес Александрович, — окликнули его.

Он повернулся и увидел пробирающегося к нему Георгия Ивановича Алексеева, директора крупного завода железобетонных изделий под Москвой, тоже присутствовавшего на заседании Комитета.

— Торжествуете? — спросил он Лехта.

— Все еще не верится, что наступил такой день, — ответил Лехт.

— Слышал — кажется, хороший разговор, да и меры помощи вам солидные. Словом, поздравляю. Но и предостерегаю вас, Иоханнес Александрович.

— Предостерегаете? — не понял Лехт, он был еще слишком возбужден.

— Ну как же, — сказал Алексеев, — приказ будет хороший, а исполнять его поручат кому? Турову, Королеву, Долгину. Без них — никуда. А они-то уже попытаются кое-что затормозить. Или, во всяком случае, сманеврировать.

— Но Королев как будто занял достойную позицию? — удивился Лехт.

— Королев есть Королев, — усмехнулся Алексеев, — посмотрим, что он запоет в кабинете Турова. Да и вообще, помните — приказ, даже самый лучший, еще не все. Надо, чтобы он попал в хорошие руки.

— Как же можно не выполнить такой государственный приказ? Это же… вероломство, — Лехт все еще не хотел расставаться со своей победой.

— Видите ли, Иоханнес Александрович, — наставительно заговорил Алексеев, — у этих людей есть формула: государственный приказ попирать нельзя, его обходить должно. Вот и обходят. Разными путями. Могут забыть, а потом — через год — наказать за нерадивость какого-нибудь стрелочника. Могут не так трактовать — дорогое время уйдет на споры, уточнения. Могут доложить — возникли новые обстоятельства. Короче говоря, есть тысяча путей и тысяча возможностей. Вот почему советую вам — не обольщайтесь речами. Даже приказами. Туров, Королев и Долгин не откажутся от силикатобетона. В этот банк они вложили весь свой капитал. И уж конечно не допустят его банкротства. Ясно?

Деловой язык многоопытного Георгия Ивановича вернул Лехта к реальной действительности. Он уже не торопился звонить в Таллин.

— Что же вы мне советуете? — спросил Лехт.

— Не уступать, как говорится, стоять насмерть, — улыбнулся Алексеев.

— Это я и делаю все эти годы, — сказал Лехт.

— Вот и отлично. И кажется, достигли многого. Очень многого, Иоханнес Александрович. Желаю успеха. — Алексеев пожал руку Лехта и быстро ушел вверх по улице Горького.

События того дня оказали неожиданное влияние и на судьбу Турова. Хоть он и одобрил позицию Королева и принимал деятельное участие в подготовке приказа, но рассеять «неприятное впечатление», как выразился его друг, не удалось. Ему вернули мягкую красную папку с анкетами и «объективкой», дали понять, что теперь не время докладывать его дело. Пусть успокоятся страсти. Пусть забудут о Лехте и его силикальците. И тогда можно будет вернуться к предполагавшемуся назначению.

— Вы будете выступать? — Туров повернулся к Лехту.

— Пожалуй, — ответил Лехт и медленно пошел к трибуне, неся с собой тяжелый портфель, словно он был наполнен не бумагами, а силикальцитными камнями.

— Может быть, прежде всего вы расскажете нам о силикальцитных заводах в Италии и Японии? — предложил Туров. — Вы не возражаете, Иоханнес Александрович?

— Конечно нет,— ответил Лехт, — охотно расскажу. Но что именно вас интересует?

— Ну, все ли там в порядке? — спросил Туров.

В зале наступила напряженная тишина. Туманная фраза Турова достигла своей цели. У всех создалось впечатление, что Туров что-то знает, но не хочет говорить. Или главный его козырь припасен к финалу?

Лехт открыл свой портфель, начал искать в ворохе бумаг нужные записи и фотографии. В зале прислушивались к бумажному шелесту, словно в туго набитом портфеле происходила какая-то химическая реакция, имеющая самое непосредственное отношение к силикальциту. Но вот шелест прекратился — Лехт вытащил схемы, чертежи, фотографии и показал притихшему залу.