Георгий Бабат - Магнетрон

«Когда тучи проливаются дождем, — рассуждал Михаил Осипович, — когда тают снега, то капли воды, сливаясь, собираются в струи. Множество подобных струй воды поглощает почва, другие испаряются, даже не достигнув земли. Но случается, что, соединяясь, тонкие струи превращаются в реки. Стремясь вперед, вбирая в себя все попутные воды, поток становится все более сильным и могучим… Работу Веснина, — продолжал свои размышления Артюхов, — может ждать судьба капли, испарившейся на лету. Но возможно и другое: эта капля станет частицей мощного потока».

Беседа с Весниным о магнетроне была для Артюхова неожиданным отдыхом от каждодневных забот и дел, которые требовали неустанного внимания, быстрых решений, а иногда и крутых мер.

О приборе, над созданием которого трудился Веснин, Артюхов размышлял иногда на досуге. Такой прибор мог бы иметь серьезное оборонное значение, и Артюхову хотелось созвать совещание, чтобы выяснить, в каком направлении следует продолжать работу над магнетроном. Авторитетные специалисты, приглашенные на такое совещание, могли бы во многом помочь Веснину. Но Михаил Осипович не торопился с этим. На заводе было много дел более актуальных, чем изыскания Веснина.

От многоопытного и наблюдательного Муравейского не укрылся интерес Артюхова к магнетрону.

«И уж если дядя Миша проявляет такой интерес к этим работам, — думал Муравейский, — глупо было бы мне, старшему инженеру бригады, стоять в стороне от такого дела».

Каждый раз после очередного посещения Артюхова Муравейский становился чрезвычайно активным. Он подходил к Костиному верстаку и строго отчитывал юного слесаря, если замечал малейшую неточность. Он всячески подбадривал и подгонял Веснина:

— Жмите, Володя, нажимайте изо всех сил! Вы видите, я сам стою рядом с Костей и работаю, как простой слесарь.

И это не было преувеличением. Михаил Григорьевич часто, даже слишком часто, работал, как простой слесарь, — пилил, сверлил, не задумываясь, что он сверлит и для чего. Чтобы вникнуть во все детали очередных предложений Веснина, потребовалось бы некоторое умственное напряжение, время. А временем Михаил Григорьевич очень дорожил. В эти месяцы ему удалось заключить несколько приватных договоров, которые он обязался выполнить в самые короткие сроки.

Пока Веснин занимался магнетроном, Муравейский успел не только сдать в эксплуатацию карусель для витрины «Гастронома № 1» и снабдить насосами бассейны с живой рыбой этого же магазина, но и выполнил еще ряд проектов, не имеющих прямого отношения к его работе на заводе.

Особенно гордился Михаил Григорьевич «неиссякаемой бутылкой», которую он изобрел для «Павильона натуральных минеральных вод и сиропов». Он подвесил на тонких проволоках опрокинутую бутыль и в ее горлышко ввел трубку, подводящую воду. Вытекающая струя маскировала эту трубку. Бутылка пользовалась огромным успехом, и перед окном павильона всегда стояла толпа мальчишек. Теперь подобные витрины не редкость, но в ту пору бутылка Муравейского была единственной во всем Ленинграде. Для кинотеатра «Титан», на углу Невского и Литейного проспектов, Муравейский создал оригинальную рекламу «Бегущая радуга» — сложное сооружение из поочередно вспыхивающих разноцветных газосветных трубок. Среди этой многогранной деятельности работа за Костиным верстаком была для Михаила Григорьевича чем-то вроде отдыха. Но он умел придать этому своему развлечению видимость дельного, необходимого занятия:

— В научной деятельности архитектор и каменщик часто совмещаются в одном лице.

Отлынивая от расчетов, вычислений, схем, Муравейский пытался возместить отсутствие работы мысли необузданной работой фантазии:

— Вам, конечно, известно, Вольдемар, что теперь у нас в Союзе ввели ученые степени. Во время моего отпуска я познакомился в Сочи с двумя молодчиками, которые с удивительной спесью носят звание кандидата технических наук. Они гордятся тем, что защитили диссертацию. То есть, вместо того чтобы взять билет на «стрелу» и доехать в несколько часов из Ленинграда в Москву, они совершили этот путь в несколько месяцев, потому что прыгали на одной ножке. Я отнюдь не преувеличиваю и не искажаю факты. В самом деле, кому присуждают степень? Тому, кто ухитрится нагромоздить формулы поголоволомнее, кто избрал тему позаумнее, кто следует принципу: «Зачем делать просто, когда можно делать сложно». Вот почему мне противна самая мысль о специальной работе над диссертацией. Но ставлю десять против одного, что за магнетронный генератор сантиметровых волн будет присуждена ученая степень без защиты диссертации, как говорили прежде — «honoris causa».

— Степень кандидата без защиты не присуждают, — возразил Веснин.

— Ну что же, тем лучше. Присудят сразу докторскую! — отпарировал Муравейский. — «Как вы себя чувствуете, доктор Муравейский?» — «Благодарю, вас, доктор Веснин».

— Я никогда бы не поверил, Миша, что вы из тех, кто делит шкуру еще не убитого медведя.

— Да, Володя, вы меня еще не знаете. Я мечтатель. Когда меня обуревают благородные видения, я способен надеть на голову бритвенный тазик, оседлать Россинанта и отправиться в поход против ветряных мельниц. Я буду с вами совершенно откровенен. Только мое богатое воображение заставляет меня работать на вас так самоотверженно и бескорыстно, ибо, как сказал один французский поэт, «Всякий доволен своим умом, но никто не доволен положением». Эти слова в свое время цитировал ни больше, ни меньше, как сам Карл Маркс…

— Костя, — уже совершенно иным тоном сказал Муравейский, — в этом трансформаторе короткозамкнутые витки. Я слышу по звуку и сейчас найду, в какой катушке. — Схватив с верстака молоток, Муравейский покрутил им в воздухе вокруг трансформатора. — Все ясно. В этой секции изоляция пробита, — категорически заявил он, указывая молотком на одну из многочисленных обмоток трансформатора.

Костя вскрыл указанное Муравейским место, и действительно там оказались витки, замкнутые накоротко.

— Никаких чудес! — самодовольно пояснял Муравейский. — Магнитный поток вытесняется короткозамкнутыми витками, и молоток сам тянется к этому месту, его притягивают магнитные силы.

Ни Костя, ни Веснин этого приема не знали. Они слушали Муравейского с почтительным вниманием.

Многие производственные мелочи не были еще освоены Весниным, и он часто любовался производственными навыками Михаила Григорьевича. Этому нельзя научиться умозрительно, этим нельзя овладеть теоретически. Есть вещи, которые постигаются только практикой. Муравейский работал на заводе уже четвертый год и успел основательно изучить производство. Закончив и сдав свою «неиссякаемую бутылку», он сумел за несколько дней продвинуть работу по магнетрону вперед настолько, что Веснину, если бы он работал один, не удалось бы этого достичь даже за месяц.