Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

Доблин в своих оценках идет еще дальше: «У восьмидесяти пяти процентов наших пациентов симптомы посттравматического синдрома исчезли полностью. Нам потребовалось 22 года, чтобы провести данное исследование, но результаты того стоят».

Дальше всех, впрочем, заходит Томпсон: «Я думаю, что МДМА – подарок человечеству, и считаю, что через МДМА-терапию должен проходить каждый ветеран, покидающий службу. Думаю, это должно стать официальной процедурой при демобилизации».

Конец августа. Звонит телефон. Аллан вернулся в город, у него есть свободное время, а в голове целый коктейль идей. На следующий день Мара, Мэрилин и Аллан вновь собираются в зеленой комнате. Аллан принес ЛСД, МДМА и марихуану. ЛСД – один из самых мощных психотропных препаратов, какие только существуют. До сих пор главная опасность состояла в том, что неудачный ЛСД-трип может увеличить тревожность Мары, но Аллан объясняет: «Если совместить МДМА с ЛСД, то можно смягчить эффект, сгладить тревожные визуальные эффекты и сохранить ход мыслей». Кроме того, марихуана может углубить трип, что позволит снизить дозировку психоделиков.

Мара согласна. В 16:20 она принимает 300 мкг ЛСД.

В 18 часов она говорит, что не чувствует заметных изменений. В половине седьмого она хочет принять больше ЛСД, но 300 мкг – это уже приличная доза. Аллан решает обойтись дополнительной дозой МДМА. Через час боль начинает уменьшаться, но полностью не проходит. В восемь часов вечера Мара получает дозу марихуаны. Через несколько минут ее начинает трясти. Дрожь бьет все тело.

«Внутри все горит, – говорит она, – но просто удивительно, как хорошо при этом чувствует себя все остальное тело».

После этого не происходит ничего особенного. В 21 час Мара хочет идти спать. Сеанс окончен. Мэрилин не может скрыть разочарования.

«Ни чудесного исцеления, – говорит она, – ни внезапного прекращения боли, ни единой искры просветления и никаких разговоров о том, что будет дальше».

Спустя неделю Мара говорит, что утратила всю свою решимость.

«Я беспокоилась о своих родителях, – говорит она, – но пора уже прощаться». Еще через неделю воля Мары окончательно сломлена. «Я больше не могу. Хочу быстрее уйти». Но прежде, чем уйти, она хочет пройти еще один сеанс МДМА.

Этот сеанс проходит в начале сентября. В 14:35 Мара лежит на кровати, смотрит на ангелов и проглатывает 135 мг МДМА. Через час она принимает еще столько же, таким образом удваивая дозу. Вскоре после этого ее дыхание выравнивается, спазмы отступают, боль уходит.

«Позовите папу», – говорит Мара.

Мэрилин и Дэвид Хоуэлл развелись много лет назад, но Дэвид живет неподалеку, и он всегда был близок с дочерью. Почти каждый вечер он приходит и читает ей. Почти каждый вечер Мара беспокоится о нем – даже больше, чем о матери. Этим вечером, как только приходит отец, слезы наворачиваются у нее на глаза.

«Это так важно, – заикаясь, произносит Мара, – я хочу, чтобы мои мама и папа…»

Но она не заканчивает фразу.

Вместо этого Мара решает побаловать себя – когда еще представится такой случай? Она просит отца сходить в магазин за шоколадом. Мэрилин ненадолго отправляется на кухню. Мара смотрит на Аллана и начинает плакать: «Я их единственный ребенок…» – но и эта фраза остается незавершенной.

Дэвид возвращается с шоколадом. Как же приятно себя побаловать! И музыка такая зажигательная. The Temptations поют My Girl, и Мара хочет танцевать. Мать берет ее за одну руку, отец – за другую, и начинают двигать ее тело под музыку. Наконец Мара решается договорить до конца.

«Как приятно умирать, – говорит она, – когда мои мама и папа со мной».

На дворе холодный октябрьский вечер 2009 года. Рик Доблин ужинает на кухне с женой и тремя детьми. Он вспоминает о том, как Лайла, их тринадцатилетняя дочь, выиграла школьный конкурс сочинений в рамках программы «Осмелься мечтать». Его младшая дочь, одиннадцатилетняя Элинора, беспокоилась о нем. «Она думала, что моя жизнь рушится, – вспоминает он. – Мой сын-подросток наркотики не употреблял. Старшая дочь только что выиграла конкурс сочинений. И вот она взяла меня за руку, посмотрела мне в глаза и сказала “Папочка, сейчас я этого не хочу, но в будущем, обещаю, я выкурю много травы”».

Разговор переключается на Мару Хауэлл и ее лечение. Поскольку психоделическое сообщество невелико, Доблин был наслышан об этой истории. «Как бы я хотел, чтобы это было легально, – говорит он, – но мне нравится, что они делали это дома. Хорошо, что они сочетали это с хосписным уходом, привлекали других терапевтов и не ограничивали протокол лечения одним лишь препаратом и какой-то одной дозировкой. Они использовали весь набор психоделических инструментов в зависимости от ситуации. За этим будущее».

Как долго нам осталось ждать этого будущего – вопрос открытый. Большинство текущих исследований находятся на второй стадии клинических испытаний, но третья стадия требует реальной легализации препаратов. Речь идет о разносторонних исследованиях с привлечением большого количества пациентов. Главная причина, по которой каждая стадия требует так много времени, с создаваемыми государством препонами никак не связана. «Главной проблемой, – говорит Гроф, – всегда было найти достаточное число пациентов, готовых поучаствовать в исследовании». Доблин указывает на то, что, хотя уже многие ученые осведомлены о переменах, происшедших в мире психоделических исследований, до подавляющего большинства эту информацию еще предстоит донести. Но это произойдет, и уже скоро.

Ужин Доблин заканчивает в спешке. Ему надо собираться. Завтра он уезжает в Израиль, чтобы в качестве консультанта принять участие в эксперименте по лечению посттравматического синдрома при помощи МДМА, а затем, с такой же целью, – в Иорданию. «Вот и говори о мире на Ближнем Востоке», – шутит Доблин. По пути из кухни он рассказывает о своем инструкторе аэробики, который всегда приходил обкуренный и учеников призывал поступать так же. Его одиннадцатилетняя дочь прерывает его рассказ.

«Но, папочка, – кричит она, – я не хочу заниматься обкуренной аэробикой». Доблин треплет ее по голове и улыбается.

«История моей жизни», – говорит он.

Через час после танца Мэрилин и Дэвида с дочерью экстази начинает отпускать, и симптомы Мары возвращаются. Все в зеленой комнате пытаются сообразить, что делать дальше. Эффект МДМА можно продлевать, поэтому некоторые психоделические терапевты непрерывно вводят небольшие дозы препарата пациентам в последние дни и часы их жизни, чтобы снять боль и сохранить ясность мышления. Мэрилин и Аллан выбирают другой путь. Они решают принимать МДМА через день, надеясь таким образом получить от препарата максимум пользы с физической, эмоциональной и духовной точек зрения. Уходя, Аллан оставляет дозу МДМА, достаточную еще для одного сеанса.