Авиация и космонавтика 2015 04

Наконец, и в «Рособоронэкспорте» пришли к выводу, что надо бы навести порядок в переговорном процессе. Во главе команды поставили B.C. Макарейкина, который сумел наладить работу по самым высоким стандартам.

Дискуссия в Сеуле проходила непросто. На обсуждение накладывала отпечаток, как это ни странно, подозрительность южнокорейцев. Самое большое опасение у них вызывал тот факт, что какой-либо компонент вертолета, вооружения или авионики может быть известен людям Ким Чен Ира. То, что КНДР никогда не имела дело с продукцией «Камова», да и вообще военно-техническое сотрудничество Москвы и Пхеньяна было заморожено в уже далеких восьмидесятых, вообще не принималось во внимание.

Первой жертвой южнокорейской шпиономании пал российский комплекс электронного противодействия, поскольку в Сеуле опасались, что в случае вооруженного конфликта северные «братья» быстро получат от Москвы все секреты бортового комплекса обороны (БКО), и он станет неэффективным. Взамен камовцы высказали готовность установить английский БКО от BAE Systems 30-мм пушка 2А42 вызвала глубокое неприятие в связи с наличием аналогичного орудия на борту БМП-2 из состава армии КНДР. Интересно, что в то же самое время южане активно использовали российские танки Т-80У, не обращая внимание на наличие у северокорейцев Т-72. Может им никто не сказал, что снаряды идентичны? Так или иначе, но пришлось предложить 20-мм французскую GIAT.

Наши неуправляемые ракеты С-8 тоже не устроили заказчика. На их место пришли 70-мм НАРы по стандарту НАТО и голландское пусковое устройство для НАР от фирмы FZ. Кроме того, естественно, отечественная система «свой- чужой» была заменена на ту, которая действовала в корейской армии. Вместо российского комплекса радиосвязи с закрытыми каналами была выбрана аппаратура от Marconi.

Сеул мечтал о нашлемной системе целеуказания. Это устройство «вошло в моду» сначала на истребителях 4-го поколения, а потом появилось и на вертолетах. Вообще говоря, в этом направлении развития оптико-электроники отечественная промышленность одно время даже лидировала. Еще в середине 70-х годов на конкурсной основе были инициированы НИОКР по созданию нашлемной системы целеуказания. В результате отбора представленных образцов, в 1977 г. было принято решение установить НСЦ «Щель-ЗУ» разработки ЦКБ «Арсенал», (Киев) на опытную партию самолетов МиГ-29. В дальнейшем, модификации этой установки «Щель- ЗУМ» и «Сура» стали одним из важных преимуществ Су-27 и МиГ-29 над «одноклассниками».

Компоновочная схема кабины вертолета

Вторыми стали, естественно израильтяне, которые внедрили на своих машинах НСЦ DASH 200 фирмы Elbit с оптико-электронной системой позиционирования. Незамедлительно свои национальные программы разработки и разносторонних испытаний аналогичных систем для боевых самолетов и вертолетов развернули также США, Англия и Франция.

Американцы практически сразу пошли «на обгон», создав первую в мире интегрированную нашлемную систему индикации и целеуказания IHADSS. Это изделие компании Honeywell (США) было установлено на ударных вертолетах «Апач» и успешно прорекламировано в художественном фильме «Громовые птицы». Британцы пошли другим путем, отказавшись от использования оптических датчиков для определения угла наклона головы летчика. Их Knighthelm фирмы GEC-Marconi Avionics был оснащен импульсной электромагнитной системой позиционирования, которая позволяла пилоту вертолета «Тигр» с большей точностью давать целеуказание на имеющиеся на борту авиационные средства поражения.

Так что вероятный противник почти мгновенно догнал и перегнал нас. ЦКБ «Арсенал» разработало было НСЦ «обзор-800», оптико-электронная система позиционирования которой могла, фиксируя повороты головы пилота в пределах ±60° по горизонтали и -20°…+45° по вертикали, выдавать команды по предварительному целеуказанию комплексу «Шквал-В». Позиционирование взгляда производилось благодаря фиксации положения зеркал, закрепленных на шлеме ЗШ-7В, относительно оптико-электронных датчиков, размещенных в кабине. «Обзор» прекрасно работал в составе БРЭО Ка-50, вызывая исключительно позитивные эмоции у летчиков. Но в 1991 г. «Арсенал» оказался в другом государстве. В отсутствии реально действующей российской НСЦ корейцам была предложена система TOPOWL от концерна THALES.

Кстати, французы с большим энтузиазмом откликнулись на приглашение Михеева к участию в этом тендере. Не отстали от них и британцы, согласившиеся даже на поставку бортового комплекса обороны весьма и весьма секретной системы. В ходе консультаций с Marconi российские специалисты нашли приемлемый способ интеграции БКО в «борт» Ка-52 и согласовали способ его поставки в составе вертолета. Проект становился международным. Это приносило и нам большую пользу: мы научились работать с зарубежными партнерами, научились у них международным «правилам игры», включая маркетинговые «игры» и ценообразование, построение логистического обеспечения, а также многому другому.

В то же время Ка-52К по-прежнему оставался преимущественно отечественным проектом. Кроме самого вертолета российским были комплекс пилотажно-навигационного оборудования от компании «Кронштадт», система мониторинга бортового оборудования от Смоленского «Измерителя» и тульская сверхзвуковая противотанковая ракета с лазерным наведением «Вихрь».

Неожиданно корейские военные попросили проработать вопрос установки на борт Ка-52К израильской ракеты NT-D, управляемой по волоконно-оптическому кабелю.

Надо отметить, что израильтяне в то время активно продвигали эту ракету на рынок, пытаясь убедить всех, что это ракета типа «пустил и забыл», о которой все мечтают до сих пор. На самом деле это ракета скорее типа «пустил и не забудь, что пустил». В основе ее лежит советская «Панорама», которая ушла в Израиль вместе с ее разработчиками в период «перестройки» и была доведена фирмой RAFAEL до серийного производства. При этом израильтянам потребовалось 10 лет. Только в 1997 г. армия обороны Израиля приняла на вооружение семейство ракет Spike, наиболее дальнобойная версия которых поначалу предлагалась под наименованием NT-D (NT-Dandy). Позднее, после своеобразного ребрендинга, NTD стала называться Spike-ER.

Собственно «цимус» Spike состоял в модульности конструкции и применении принципа телеуправления через ракету. В головной части ПТУР устанавливалась либо видеокамера на ПЗС-матрице, либо тепловизор. Оператор после старта ракеты осуществлял управление, видя цель, можно сказать, ее «глазами». При этом пуск можно было осуществлять без первичного захвата объекта под большим углом к горизонту. Ракета набирала высоту и с этого момента можно было видеть даже те цели, которые были до того момента скрыты.