Мир Авиации 2001 01

МиГ-27М «07» из 19 ГвАПИБ — Лерц (Германия), 16 ВА (фото Сергея Скрынникова)

Чтоб врагу досталось по полной, поставили на МиГ-27 под брюхо пушку барабанную, шестиствольную. Не хухры-мухры.

Пришло время испробовать ее в деле. Собирается летчик-испытатель в испытательный полет. Техники, вооруженцы, конструктора вокруг машины снуют — готовят. Самый главный летчика инструктирует:

— Дура мощная, ты уж ей воли не давай. Секунды три — не более. Значит, считаешь: двадцать один, двадцать два, двадцать три и палец с гашетки…

Не, — думает летчик, — секунды хватит. Для начала. Какое там у нас слово на одну секунду? Ага, «п…дец».

Полетел, нажал на гашетку, произнес заветное слово, и правда-полетели от самолета клепки-детали… створочки с передней ниши… оборудование кое-какое работать отказалось…

В общем, слово он подобрал верное.

Чукотка, Анадырь. Взлетает транспортник Ан-12. Поднимается, занимает эшелон, командир включает автопилот, и прет себе колымага куда ей надо. Экипаж расслабляется. Внизу облачка, сверху солнышко. Хорошо. Можно и покемарить.

Час летят, другой летят. Облачка редеют, и видит под собою командир море. «Штурман! — кричит. — Глянь, где мы?» Протирает штурман глаза, карту изучает — по расчету вроде земля должна быть… В башке проносится легкая паника. Земля должна быть. В общем, сопит, соображая.

«Ну и, Сусанин? — домогается командир. — Мы где?» А чё тут ответишь, если прибор полетел, и мы за ним. «Где-где. В Караганде! Карагандее не бывает.» — думает бедняга, а сам всё всматривается в пейзаж — вдруг ориентир какой знакомый нарисуется.

А какой там пейзаж! Море да море. Тоскливый пейзаж.

Летят дальше, все больше возбуждаясь от грядущего. Вода, знамо дело, мокрая.

И вот один, самый из экипажа глазастый, как закричит: «Земля!!!»

И столько было в этом крике. Так, наверное, не кричал даже матрос с колумбовой посудины, когда они по дури на Америку напоролись.

Короче, поздравляют друг друга, ищут местность поровнее, где бы присесть, чтоб у местных спросить, куда же их лихо занесло. Потому как с воздуха ничего не узнается — снег да скалы, скалы да снег.

А тут опять глазастый орет: «Аэродром!» Ну, пруха!

Пытаются распознать. И уже сверху видно, что аэродром какой- то не русский. Аляска! Ё-прст! А время-то какое! Холодная война в разгаре! Американы — первые враги!

Только выбору нет. Садятся, рулят и командир отдает приказ карты и другие документы сжечь.

К тому моменту, когда подоспевшие к остановившемуся на краю полосы Ан-12 поспели местные, всё было кончено. Из открывшейся двери на ошарашенных американцев повалил дым, а в нос ударил смрад жареной полиграфии. На правах хозяев, американцы осмотрели самолет, и от их глаз не скрылись уцелевшие в огне уголки карт. Тут они все поняли, заржали противно и покинули борт, оставив экипаж в некотором недоумении.

Пауза длилась недолго. Из подскочившего джипа выскочил аэродромный служака, и потерпевшим бедствие с чизовской улыбочкой был вручен пакет новых карт. А качество! А масштаб! И район как раз тот, советский, дальний.

А то как бы они на родину вернулись?

от Алексея МИХЕЕВА

Эту историю вам поведают в любой авиачасти. Причем рассказчик будет настаивать, что «это точно, у нас было, сам свидетелем был» и приведет такие подробности, фамилии, места и даты, что сразу захочется поверить.

Итак. Аэродромы наши, как правило, состоят из двух частей: живой, это там, где самолеты еще движутся, и дохлой — то бишь свалки отработанной техники, составлявшей некогда…

А еще на аэродромах водится особая порода — прапорщик обыкновенный. Поскольку руки у этого биологического вида заточены только так, чтоб к себе грести, называют его еще человеком с одним погоном. Второй погон, мол, завсегда мешком через плечо прикрыт.

Так вот, надыбал как-то прапор на свалке штучки такие замечательные. Там их в ящиках до черта было. Цилиндры такие увесистые, маркировка на них послевоенная, сопло, крепление. Ускорители с Ил-28.

А у прапора мотоцикл. В части без него никак.

Ускоритель. Не пропадать же добру. Спецы вспомнили: по несколько штук на самолет ставили. «Мотоцикл — не самолет, — думает прапор, — и одного хватит.» Укрепил, сапогом для верности обстучал. Отлично. Щас с ветерком. Поджигаем что-ли. С Богом. Поехали!

Колесо мотоциклетное с ближней ели долго потом не снимали. Зачем? Такая достопримечательность. Всем желающим показывали и рассказывали.

Да и кому снимать? Прапора-то так и не нашли потом.

«Это точно, у нас было, сам свидетелем был».

от Виктора СМОЛИНА

Евгений Савицкий, в бытность являясь генеральным инспектором министерства обороны, очень любил учинять проверки вверенным ему частям. Сядет, бывало, в свой Як-28 и летит проверять.

А на земле в ожидании начальника все на ушах и всё такое…

А надо сказать, не уважал Савицкий всякие там цифровые позывные, а предпочитал позывной «Дракон», с которым еще в войну летал.

Так вот, в обреченной авиачасти все носятся как чумные, драют, чистят, лидорасят — к приему Дракона готовятся. Истребители поднимают — встречать начальника.

А он, подлетая, сообщает по рации: «Я — Дракон. На борту аварийный остаток!» Не рассчитал, значит, с топливом. «Я — Дракон. Топлива в обрез!» — и волнение в голосе.

А ему кто-то из встречных: «Не ссы, Дракон, ТЗ *на взлёте!»

Ну, сел Савицкий. Построил всех, гневный.

— Кто?! — спрашивает.

Только летчики дружка дружку не выдадут. А хрен его знает — кто…

* ТЗ — топливозаправщик. Грузовик такой, с цистерной.

от Юрия ЖУКОВА

Семипалатинск, Казахстан. К Ту-95, раскинувшему крыла на стоянке подходит старик-казах с лошадью. Долго и оценивающе рассматривает огромный бомбардировщик, пока к нему не подходит солдатик, несущий охрану матчасти.

— Тебе чего, отец?

Казах молча машет на него рукой — отстань, мол.

Солдатик вызывает дежурного. Офицер к деду:

— Старик, здесь нельзя. Аэродром военный, секретный и всё такое. Ты давай отсюда.

А казах:

— Твоя офицеры вчера у меня был? Был. Плов-баран кушал? Кушал. Водка пил? Пил. Дочка хватал? Хватал. И еще пил. И еще кушал. И еще хватал. Самолет дать обещал.

Я лошадка привел. Ты давай говори, где цеплять. Забирать буду…

НОВЫЕ ИЗДАНИЯ

Машиностроение,