История Авиации 2004 02

Нашей задачей было обнаружение, найти цель, определить каким курсом идет, какая у нее высота и скорость. Траекторию наведения истребителей определял один штурманов наведения, которых корпусе было не меньше дюжины. Их набирали из списанных летчиков. Все были в звании капитанов, только один — майор. На КП днем дежурили три — четыре человека и ночью столько же. Один из них был, «на побегушках», направлялся ко мне на станцию, садился за ИКО. На КП три стола для штурманов и планшет.

Бои между истребителями были практически каждый день, в основном пара на пару или между звеньями. Наведение — до визуального обнаружения, дальше летчики работали самостоятельно. После доклада пилотов об окончании боя штурман опять принимал управление боевыми группами.

И всё же истребители и лёгкие тактические ударные машины были для нас отнюдь не главными объектами наблюдения. Причина заключалась в том, что они появлялись только в хорошую погоду, а потому за ними с успехом следили посты ВНОС. В то же время американские стратегические бомбардировщики В-29 действовали практически в любую погоду и по своей боевой мощи являлись практически основой ударной мощи ООН-овской авиации в Корее. Одной из задач, возложенной на их экипажи, были удары по мостам через реку Ялу, по которым шли подкрепления. Другой важной целью стала корейская ГЭС в Супхуне. Станция была мощная, полуторамегаваттная, освещала всю Корею и Северо-Восточный Китай, и ей очень дорожили. А перед нами стояла задача любым путем эти объекты защитить, поэтому там количество зениток и прожекторов постоянно увеличивалось, и в некоторых местах они стояли буквально одна к одной.

До появления РЛС «Перископ» В-29 ходили на бомбежки свободно — идут по маршруту, бомбят и улетают. Ведь с РЛС метрового диапазона перехватчики наводились приблизительно, с большой ошибкой по дальности и высоте. В ясные ночи летчик мог обнаружить бомбардировщик в свете луны или в лучах прожекторов, если же погода портилась, встреча истребителя с целью становилась случайной, так как основным средством обнаружения становились глаза наших лётчиков. С использованием нашей станции стало возможным точное наведение «МиГов» вплоть до рубежа открытия огня — 800 метров, поэтому В-29 стали появляться только в плохую погоду: сплошной туман, облачность, ливень, т. е. когда они знали, что свои истребители с ближайших аэродромов мы не поднимем. Но тут нам на помощь приходил Мукден — вызывали истребители оттуда.

Работали В-29 с помощью аппаратуры «Шоран» и выходили на цель чуть ли не на автопилоте. Ничего подобно в нашей авиации тогда не было. Однако эта система имела немало недостатков. Один из них заключался в том, что когда самолёт шёл на цель, управляемый автопилотом, он не сворачивал с курса даже идя сквозь зенитный огонь. Причём мы довольно быстро выяснили все возможные направления заходов на подвергавшиеся налётам цели, и на этих трассах вскоре началось наращивание числа зенитных орудий. Несмотря на усиливавшийся зенитный огонь, американцы часто действовали шаблонно, летая по одним и тем же маршрутам. После сброса бомб самолеты совершали разворот и уходили. Ударная группа почти всегда состояла из восьми — девяти самолетов. Другое дело, что таких групп могло быть несколько, и они могли бомбить всё ночь.

В основном, они заходили на цель растянутой колонной на высоте 6–7 тысяч метров. Дистанция между самолётами составляла примерно 800 — 1000 метров. Курс их всегда пролегал над Корейским полуостровом, а после сброса бомб они заходили в Китай километров на 20, делали полукруг и уходили обратно, опять по Корейскому полуострову или над побережьем, направляясь на свои базы на Японские острова.

Бывало, «Суперкрепости» действовали мелкими группами — по четыре машины. В этом случае их действия могли отличаться большим разнообразием: одна четверка на подходе к объекту удара разворачивалась на юг, а другая- на север, ещё две могли зайти соответственно с запада и востока. Получался «звёздный» налёт. После этого они, эшелонируясь по высоте, шли на цель. Хотя на В-29 уже стояли в это время бортовые РЛС, с помощью которых можно было бомбить даже невидимые сквозь облака цели, однако такой удар наносился только в ясную погоду. Возможно, это было связано с тем, что американские экипажи, несмотря на наличие бортовых РЛС, всё же вынуждены были контролировать положение своих самолётов в пространстве. В сущности, это было единственное заметное периодически случавшееся изменение в тактике налётов. Случались и перерывы в налетах — тогда нам давали передохнуть.

Хотелось бы отметить, что разведка у нас работала выше всяких похвал: уже в 11 часов дня мы уже знали, сколько будет вылетать самолетов, каких типов, и какие объекты они собираются бомбить. Мы на П-20 включались сразу после взлета бомбардировщиков с Японских островов. Так как они набирали высоту медленно, то к тому времени, когда они занимали свой эшелон, мы уже их засекали. Цель типа В-29 наш «Перископ» обнаруживал за 400 км, а на дистанции 380–350 км мы уже совершенно точно знали, сколько самолётов в группе. Отметки В-29 на экранах РЛС сильно отличались от других целей, были раза в четыре больше, чем от истребителей и, к тому же, имели существенно меньшую скорость.

Бомбардировщики ходили выше облаков. В этом случае прожектора не могли их осветить, и зенитчикам приходилось вести огонь вслепую, так как станции орудийной наводки СОН-Зк появились только в конце войны, так что пушки наводились визуально. Поэтому основным средством борьбы с В-29 были истребители. «Ночники» прибыли в Андунь уже после нас, полк подполковника Васильева из-под Сиверской. В основном мы взаимодействовали с ними. Задачей экипажа станции обнаружить и дать параметры цели. Дальше работали штурманы наведения. С нашей станции работали только по целям, перехват которых брал на себя командный пункт корпуса. Решение принимал главный штурман, полковник Цыпляев, он видел всю воздушную обстановку на планшетах и выносном индикаторе на КП и решал, когда ему надо вмешаться. На перехват истребители выходили на расстоянии 120 км от прикрываемых объектов, дальше не ходили.

Главный штурман корпуса, полковник Цыпляев, фактически не уходил с КП. Он или оттуда наводил истребители, с выносного индикатора, или, даже чаще, находился у нас на станции. Приходил, садился рядом со мной, и, если что неясно, я ему подскажу, помогу разобраться в обстановке на экране, а на КП он один, и подсказать было некому. Специалистом он был высшего класса, обстановку в воздухе чувствовал исключительно хорошо, иногда даже умудрялся навести истребители вслепую. Ведь разное случалось, бывало, что летчики и уклонялись от атак на сильнозащищенные В-29 — 13 крупнокалиберных пулеметов, турели с круговым обстрелом, не каждый к нему подойдет. Бывает, идет наведение, штурман запрашивает летчика: «Видишь цель», а тот отвечает: «Не вижу» и все. А Цыпляев, что делал — видит на экране метки целей, видит, что курс совпал, высоты одинаковые, на дистанции 500 метров метки слились и он командует «огонь». Тут уже летчик кричит «вижу, горит». Так и сбивали «вслепую», нечасто, но случалось.