История Авиации 2004 02

Сбитый ночью американский лёгкий бомбардировщик В-26 «Инвейдер».

Впрочем, у американцев были те же проблемы. Уже после войны я узнал от одного из наших «особистов», что «янки» здорово волновались, как бы мы не перебросили в Корею дивизию или корпус реактивных бомбардировщиков Ил-28. Считалось, что в этом случае все их передовые аэродромы в Южной Корее пришлось бы эвакуировать в Японию, а это автоматически привело бы к поражению войска ООН. Но не случилось, а жаль…

Несколько раз привозили радиолокационные прицелы для истребителей, устанавливали на МиГ-15, испытывали в боевой обстановке и увозили. Говорили, что эти прицелы успешно работали на дальности до 4 км, но, видимо, что-то в аппаратуре было не до конца продумано, и наши перехватчики в Корее так и не получили этих систем до конца войны.

По ночам активно использовались прожектора. Средство устаревшее, но толк от него был. На моей памяти прожектористы часто работали и по истребителям. Бывало, что захватывали цели, но скорости у реактивных самолетов большие, американец сразу энергично маневрировал, уходил в сторону или в пике, а прожектора управлялись вручную, отследить маневр не успевали. Но и летчик был ослеплен, терял цель и ориентировку. Иногда настолько, что врезался в землю.

Налеты продолжались практически до самого конца войны. Даже 27 июля мы сидели в готовности и ждали конца боевых действий, хотя уже все знали, что подписано перемирие.

После окончания войны нам дали месяц передохнуть, а затем мы приступили к обучению китайцев, которых прислали к нам на станцию. Народ подобрался грамотный, цепкий. Если китаец занялся учебой, он от тебя не отстанет и не отойдет, пока его не научишь. Были проблемы с переводчиками и с переводом терминологии на язык со схем. Бывало, что переводчик сам не знал нужных слов. У всех китайских курсантов была очень хорошая память, что ты ему объяснил, он тебе точно перескажет и покажет.

Когда мы уходили, то оставили в Китае всю свою технику. Передача произошла в середине 1954 г., а под Новый 1955 год мы пересекли советско-китайскую границу.

По возвращении из Кореи мы прибыли в Новосельцево Новгородской области. Вид у нас был откровенно «бандитский», все в гражданке. Причём кто в чём, и, вдобавок, многие одеты с «буржуазным шиком». Милиционеры на улицах начали проявлять нездоровое любопытство. Сначала хотели сформировать из нас особую группу, но потом решили расформировать.

Так я попал в учебный полк, дислоцировавшийся в Прибылово под Выборгом. Там готовили младших специалистов для частей ПВО Ленинградского военного округа. Получил П-20 из числа учебных, и уже изрядно «раскрученную» и в чём-то «раскуроченную» курсантами. Заменить её командование отказалось, и пришлось её восстанавливать. А запчастей в учебных частях всегда не хватало, так как основная их масса шла в войска. Однако с немалыми трудами всё же удалось отремонтировать «изделие», и после ремонта, а также настройки, станция работала хорошо. Командование даже отметило в характеристике «способен проводить ремонт техники в полевых условиях».

Затем семь лет служил в Германии. Затем — Средняя Азия, Душанбе, Алма-Ата. Застал начало Афганской кампании, отправил туда многих подчиненных, в основном, ЗАСовских специалистов. Из Средней Азии и уволился в 1980 г., с должности начальника штаба полка связи.

НЕБО ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Полковник авиации Николай Кучеряев

В течение практически всего послевоенного времени в сознание нашего народа партийной пропагандистской машиной вбивался чеканный постулат «граница первого в мире социалистического государства — на замке». О том, что на самом деле происходило на рубежах нашей Родины в то время, мы узнаём буквально по крупицам только сегодня. Многие эпизоды необъявленного военного противостояния супердержав до сих пор остаются погребёнными в безднах архивов, а их подробности неумолимое время постепенно вымывает из памяти немногих участников. Практически без преувеличения можно сказать, что история «холодной войны» ещё ждёт своих исследователей. Но вот что любопытно. Разговаривая с ветеранами об имевших место «случаях» в разных «квадратах» вскоре начинаешь понимать, что изрядная доля подобных эпизодов происходила отнюдь не только из-за того, что обе стороны подталкивали своих авиаторов на провокации с целью вскрытия системы ПВО и пр.

Внезапно ухудшившиеся на маршруте метеоусловия, отказ навигационной системы, потеря ориентировки, небрежность в штурманских расчётах и тому подобные «мелочи» запросто могли поставить на карту жизни пилотов, а иногда и судьбу мира, балансировавшего на лезвии страха взаимного уничтожения…

На вопрос о том, как выглядели самолёты его пары, Николай Павлович ответил: «Да никак. Обычные были «МиГари. Серебристые с красными звёздами. Только у меня на левой хвостовой звезде был нарисован белой краской контур комсомольского значка. Бортовые номера тоже были красные с чёрной окантовкой. У меня был № 17, а у моего ведомого, старшего лейтенанта Иванова — № 18. У нас вообще в полку было заведено, что самолёты ведущих имели нечётные номера, а ведомых — чётные.»

Эта история началась в последний день лета 1958 г., 31 августа, когда я, наконец-то, уговорил свою любовь — очаровательную и несравненную Аллу Николаевну пойти в ЗАГС и зафиксировать наш брак. Тогда для этой процедуры никаких предварительных заявок делать было не надо, и мы договорились, что завтра поедем в Ленинакан. Однако, будучи человеком военным, я не очень удивился, когда вечером в гостиницу, где я квартировал, пришёл посыльный из штаба нашего 117-го истребительного авиаполка и передал приказ начальника штаба, согласно которому я, старший лейтенант Кучеряев со своим ведомым, старшим лейтенантом Ивановым, должен был завтра заступить на дневное боевое дежурство вместо лётчиков, которые должны были заступить по графику, ввиду заболевания одного из них. Не знаю, как в то время обстояло дело в других истребительных авиаполках, но в нашей части без крайней на то необходимости не разбивали слётанные пары, а потому в случае, если один из лётчиков по каким-либо причинам не мог выполнять обязанности, то пару заменяли целиком, что было оправдано.

Как бы там ни было, но эту «печальную весть» я сообщил своей невесте, а затем и ведомому. Печальной новость было именно в кавычках, так как дежурство на аэродроме Денинакан было всегда тревожным, но я и мой ведомый выполняли эту задачу с удовольствием, т. к., во-первых, мы были буквально влюблены в полёты, а, во-вторых, мы не без основания считали, что в ходе несения боевого дежурства нам рано или поздно должна была выпасть возможность отличиться. А кто из нас, молодых пилотов, тогда не мечтал о славе и воздушных боях с противником?.. Нет, это не была ненависть к другим народам, скорее нам хотелось защитить свою Родину, на границы которой оказывалось вполне ощутимое в то время воздействие…