Авиация и космонавтика 1994 02

Конструкция несущего винта, амортизаторы, которыми, в отличие от других типов, оснащень; шасси, удобные кресла - все это гарантирует комфортный полет.

Модель 300С - простая по конструкции машина, а это - меньшее количество узлов и агрегатов, меньшее время обслуживания и, что самое главное, низкие эксплуатационные расходы. Экономичность, исключительные летные характеристикз-и долговечность в эксплуатации означают высокую прибыль для тех, кто является счастливым обладателем вертолета Швейцер 300С.

Материал представлен фирмой «Новокоптер» - официальным дистрибьютером компании «Швейцер Эркрафт Корпорейшн» в России, странах бывшего СССР и Болгарии.

Имя знаменитого немецкого летчика героя первой мировой войны Манфреда фон Рихтгофена известно, пожалуй, каждому любителю авиации в нашей стране. В свое время Рихтгофсн считался лучшим истребителем мира. На его боевом счету было 80 официальных воздушных побед, подтвержденных наземными службами. Лишь несколько пилотов противоборствующей стороны смогли приблизиться к достигнутому им результату - французы Рене Фонк (75 побед) и Жорж Гинемер (53 победы), а также английский ас Вильям Бишоп, на счету которого было 72 сбитых немецких самолета.

Манфред фон Рихтгофен не дожил до конца войны совсем немного и погиб 21 апреля 1918 г. в возрасте 26 лет. Однако почти за год до своей смерти он успел написать небольшую книгу мемуарного характера о своем боевом пути. В 1919 г.

Барон Манфред фон Рихтгофен

по личной инициативе военного летчика подполковника Смольянинова книга была переведена на русский язык и выпущена небольшим тиражом типографией союза кооперативных объединений в Омске. Отдельные эпизоды из этой книги впоследствии публиковались в отечественных авиационных журналах, однако до полного, переиздания дело не доходило.

Представленный в мемуарах Рихтгофена материал не потерял своей актуальности и в настоящее время. Он дает возможность историкам лучше понять специфику и характер воздушных боев первой мировой войны, специалистам помогает по-новому взглянуть на проблему морально-психологической подготовки летчиков - темы, актуальной и в наши дни. Мы также надеемся на то, что данный материал, хотя и представленный в несколько сокращенном виде, доставит удовольствие самому широкому кругу читателей, интересующихся историей мировой авиации.

Несколько сократив текст и проведя литературную обработку, мы все же постарались сохранить язык той эпохи, что позволит вам как бы окунуться в события восьмидесятилетней давности.

В дальнейшем мы планируем переиздать книгу Рихтгофена в полном объеме в виде приложения к журналу, однако хотели бы знать ваше мнение по этому поводу.

Свои заявки присылайте по адресу: 107005, Москва, ул. Радио, дом 17.

До настоящего времени Рихтгофены не принимали очень большого участия в войнах. Фон Рихтгофены жили всегда в деревне. Практически мой отец был первым членом нашей фамилии, возымевшим мысль сделаться солдатом. Он поступил в кадетский корпус и служил потом в уланском полку. Нынешнее поколение Рихтгофенов имеет гораздо больше солдат. Я потерял шестерых двоюродных братьев, все они служили в кавалерии.

Отец мой служил в 1-м кирасирском полку в Бреславле, когда я родился 2 мая 1892 г. Потом мы жили в Клейнбурге, где я до 9 лет получил домашнее образование. Год я посещал частную школу, а затем стал кадетом в Вальштадте. Готовясь к карьере военного, я поступил в 1-й уланский полк.

Другой летчик Рихтгофен - мой брат Лотар. Он награжден орденом «Роит le Merite» *. Самый младший мой брат еще учится в кадетском корпусе и с нетерпением ждет, когда сможет поступить на действительную службу. Сестра моя, как и- все женщины нашей фамилии, занята уходом за ранеными.

Мой первый полет в качестве наблюдателя начался рано утром, в 7 часов. Я был взволнован и не имел представления, на что это должно походить. Каждый, кого я ни спрашивал об ощущениях, говорил мне разное.

Мы приехали на аэродром, и впервые я влез в аэроплан. Ветер от пропеллера был адский. Первым моим открытием было то, что никак нельзя было связаться с пилотом. Все сносилось ветром. Я вынул бумажку - она исчезла. Мой шлем скатился долой, очки слетели с головы. Моя куртка оказалась плохо застегнута, короче, я чувствовал себя весьма неуютно.

Прежде чем я успел подумать, что будет дальше, машина покатилась, набирая скорость. Я схватился за бока гондолы. Вдруг толчки кончились, мы были в воздухе, земля уходила прочь от меня.

Мне сказали, куда мы полетим. Я должен был направлять пилота. Мы сделали несколько эволюции, и я совершенно потерял представление о том, где мы и куда летим. Я осторожно начал выглядывать за борт. Люди выглядели до смешного маленькими, дома, казалось, выставлены из коробки с игрушками. Вид был очень красивый. На заднем плане был Кельн. Собор выглядел подобно маленькой игрушке. Быть так высоко над землей, быть господином в воздухе - прекрасное чувство.

____________________

* «За заслуги».

Я потерял чувство времени и был очень огорчен, когда пилот решил, что пора спускаться.

Сильнее всего мне хотелось тотчас же отправиться в новый полет. У меня не было в воздухе никаких неприятностей, скажем, головокружения. Аттракционы типа «американских качелей» мне противны - на них не чувствуешь себя в безопасности. Но на летательном аппарате ощущаешь себя вполне надежно, на аэроплане сидишь, как в удобном кресле, головокружение просто невозможно. В то же время полет действует на нервы, особенно когда аэроплан резко ныряет вниз, когда мотор останавливается и после ужасного шума наступает не менее ужасная тишина. Инстинктивно хватаешься за борта и думаешь: «Ну вот, теперь ты падаешь на землю». Однако все идет естественным порядком, а посадка, когда снова касаешься Terra ferma, кажется такой простой, что и не должно было быть такого чувства, как страх. Я был полон энтузиазма и готов был сидеть в аэроплане весь день. Я считал часы до следующего старта.

10 июня 1915 г. я приехал в Гроссенхайм. Оттуда меня должны были послать на фронт, и я стремился вперед, боясь лишь одного - приехать слишком поздно, когда мировая война могла уже закончиться. Чтобы стать пилотом, мне нужно было три месяца, но за это время мир мог быть уже заключен и моей карьере летчика пришел бы конец. Я полагал, что вполне годился в качестве наблюдателя, учитывая мой кавалерийский опыт. После двух недель ознакомления с полетами я был послан туда, где оставались еще шансы для маневренной войны, - в Россию.