Менно Схилтхёйзен - Дарвин в городе: как эволюция продолжается в городских джунглях

Как и домовые вороны, попугаи Крамера с легкостью заселили города на севере Европы, будучи притом тропическими птицами. В этом им помогли городские острова тепла, а еще тот факт, что зимой в городе всегда есть чем поживиться (больше всего попугаям нравится присваивать арахис, которым люди подкармливают мелких певчих пташек). Кроме того, в природе этот вид водится в том числе у подножия Гималаев, а значит, может быть преадаптирован к заморозкам. Благодаря этому почти каждый житель крупного европейского города может полюбоваться на вопящих и стремительных кольчатых попугаев. В Париже и его окрестностях я то и дело вижу, как они спорят, чья очередь занять дупло дерева в Версале, и шумными стайками мчатся по вечернему небу над бульваром Монпарнас, чтобы уютно устроиться на своих любимых деревьях в парке Монсури. Их можно встретить в Саду растений и в Люксембургском саду, где растут платаны. «Популяция растет очень быстро, так что их можно встретить все в новых и новых парижских парках», – утверждает биолог Ариан Ле Гро, защитившая диссертацию по попугаям в Национальном музее естествознания в Париже.

Для изучения структуры генофондов городских видов Ле Гро применяет филогеографию – зародившийся в 1980-х подход к исследованию эволюционной истории природных популяций животных и растений. Он заключается в том, чтобы анализировать так называемые маркеры – разные участки характерной видовой ДНК – у множества особей из разных участков ареала вида. По данным о генетическом составе вида филогеографы отслеживают его историю. Так они могут рассчитать самый вероятный путь колонизации или узнать, не было ли в истории вида периода, когда численность популяции падала, а если и был, то когда. Даже если бы мы не находили ископаемых человеческих останков, филогеографический анализ ДНК современных людей все равно сказал бы нам, что наш вид появился в Африке, и помог бы определить, по каким маршрутам мы колонизировали планету и какие горы и пустыни не давали нам пройти. Еще с его помощью мы узнали бы, сколько колонизаторов было на каждом этапе миграции и когда происходили эти самые этапы. В Северной Европе анализ показал бы очень разнообразный генофонд – все благодаря тому, что люди из разных регионов издавна путешествовали, торговали и заключали межнациональные браки. В Новой Гвинее мы увидели бы иную картину: поскольку там много гор и густых лесов, генофонд разделен на множество отдельных фрагментов. Словом, филогеография – это способ заглянуть в прошлое вида сквозь его современные гены.

Не так давно филогеографы заинтересовались и городскими видами. Изучив ДНК городской флоры и фауны, они смогли ответить на важнейшие вопросы, решить которые иначе попросту нельзя. Так, Ариан Ле Гро захотела выяснить, откуда в Париж прибыли попугаи. И еще – является ли парижская популяция единой и смешанной или разделена на родственные группы? Чтобы это понять, она выловила около сотни попугаев в частных садах у парка Соссе на севере Парижа и парка Со на юге. Ле Гро взяла образцы ДНК из крови и перьев, выщипанных с груди птиц, и с их помощью получила 18 хромосомных «маркеров» для филогеографического исследования.

К ее удивлению, анализ показал, что попугаи с севера и юга Парижа отличаются друг от друга так же сильно, как от попугаев из других городов Европы. Она пришла к выводу, что изначально в Париже было по меньшей мере две группы попугаев. Это значит, что в городе их выпустили (а может, они улетели сами) как минимум дважды. Есть и менее вероятная гипотеза: одна или обе группы прилетели в город из разных мест (попугаи из северного Парижа очень похожи на марсельских, а вот из южного – генетически уникальны). Так или иначе, ясно одно: заселившись в своих районах города, попугаи Парижа практически не скрещивались друг с другом. Странно, правда? Летают они быстро и, казалось бы, вполне способны пересечь два десятка километров, чтобы оказаться в гостях у соседей.

Ле Гро утверждает, что это не так. Да, эти птицы могут запросто пролететь до 15 километров в день, но плотно застроенные территории им не по душе: в отличие от большинства городских птиц попугаи не могут жить без деревьев. На них они устраиваются ночевать, потому что их лапками, в отличие от голубиных, нельзя уцепиться за скалистый уступ. Там же они и гнездятся: даже перебравшись в город, они откладывают яйца исключительно в дупла деревьев. Найти подходящую среду в каменном Париже – дело непростое, ведь даже знаменитые парки вроде площади Вогезов или сада Тюильри представляют собой от силы несколько рядов пыльных деревьев, вдоль которых тянутся песчаные тропинки. Несколько километров городского пейзажа между полюбившимися попугаям парижскими парками – вполне достаточное препятствие для того, чтобы две популяции не смешивались.

И это еще только птицы. Если же добавить тех, кто предпочитает наземный образ жизни, то феномен фрагментации становится еще более выраженным. Возьмем, к примеру, рыжую рысь ( Lynx rufus ) – самую маленькую из четырех существующих в мире видов, размером в два раза больше домашней кошки. В Северной Америке они встречаются почти везде. Несмотря на то что на них до сих пор активно охотятся ради забавы и мягкого меха с красивым узором, они вполне успешно выживают, а в последнее время даже перебираются к нам поближе. Рысей все чаще видят в пригороде, где дворовые собаки то и дело загоняют их на деревья. Иногда они заходят и в город, но все же предпочитают лесную опушку, где вдоволь кроликов и грызунов.

Биолог Лорел Сериес, будучи аспиранткой Калифорнийского университета, провела филогеографическое исследование рыжих рысей Лос-Анджелеса и региона к северу и северо-западу от него. Эта обширная область напоминает лоскутное одеяло: здесь и город, и фермы, и поросшие растительностью холмы, и жилые комплексы. А еще здесь есть дороги. Много дорог. Территорию площадью 90 на 50 километров, которую взялась изучать Сериес, делят на четыре части самые загруженные автомагистрали США – с востока на запад тянется шоссе 101, а с севера на юг бежит I-405. На этих десятирядных дорогах отснята не одна погоня из голливудских фильмов. За сутки они пропускают через себя около 700 тысяч автомобилей, а по бокам от них тут и там ответвляются дороги поменьше. Эти автомобильные потоки объединяют людей, зато, как выяснила Сериес, весьма эффективно разделяют рыжих рысей.

Вооружившись безопасными капканами, клетками и ящичными ловушками, которые не причиняют животным вреда, Сериес с коллегами отправилась на поиски рыжих рысей. Ученым удалось взять образцы ДНК почти у 400 особей, в том числе сбитых машинами. Генетика кошек отчетливо показала, что их ареалы сформированы магистралями. Так, рыжие рыси к востоку от I-405 и к югу от шоссе 101, то есть к северу от Лос-Анджелеса (Беверли-Хиллз, Голливуд и окрестности амфитеатра Голливуд-боул), оказались генетически непохожими на тех, что живут к северу от шоссе 101, у города Таузанд-Окс – до 1969 года там был открыт парк «Джунглиленд» (Jungleland), где снимали «Тарзана». В свою очередь рыси из Таузанд-Окс отличаются по ДНК от сородичей, обитающих к югу от шоссе 101 и к западу от I-405, в горах Санта-Моника.