Менно Схилтхёйзен - Дарвин в городе: как эволюция продолжается в городских джунглях

Словом, для подобных проектов выбирают только лучшее, и это неудивительно. Вот только там, где образуются новые зеленые участки, совершенно игнорируется все богатство городской флоры. В каждом уголке города, в канавах, на придорожных полосах и неозелененных крышах целые сообщества растений эволюционируют, взаимодействуя друг с другом, с микроорганизмами в почве и воздухе, с насекомыми и другими беспозвоночными, которые их поедают или опыляют, и с факторами городской среды (это и городской остров тепла, и фрагментация почвы, и обилие тяжелых металлов, и много чего еще). Инородные участки, на которых растут вручную отобранные виды растений, этой эволюции не способствуют. Лучше было бы позволить зеленым пространствам самостоятельно обзавестись растениями, которых в городе много и так. Для этого не нужно ничего сажать и, возможно, даже засыпать участок почвой – городская экосистема заселит его в своем темпе. Такие проекты уже существуют, хоть их и совсем немного. Так, нидерландская компания Gewildgroei (непереводимый каламбур, который означает «желанная растительность») разрабатывает и реализует тротуарные плитки с дырами и щелями, в которые забивается почва, чтобы потом там могли закрепиться растения. Правда, такой попустительский подход может и не подойти для здания: прежде чем на нем зазеленеет местная растительность, новомодный «зеленый» проект будет не один год выглядеть пусто и уныло.

Совет второй: аборигенное – не главное . Раз уж нас не устраивают зеленые здания без зелени и мы так сильно хотим посадить на них деревья, кусты и травы, почему бы не выбрать что-нибудь из местного ассортимента? В каком бы городе ни было запланировано строительство зеленого здания, там наверняка уже растет полно местных растений, которые эволюционируют и адаптируются к своей городской среде. Вот он, идеальный материал! Нужно только осмотреть свободные площадки, крыши и железнодорожные насыпи и выбрать растения из тех, что уже там процветают. «Погодите-ка, – возразит специалист по зеленой архитектуре. – Многие из этих видов будут как раз чужеродными. Разве это не противоречит главному правилу озеленения – сажать только аборигенные виды?» Противоречит, конечно, и я убежден, что следовать этому правилу ни к чему. Да, местная флора – это замечательно, однако не стоит забывать, что чужеродные виды часто приспосабливаются к городской среде успешнее всего, в чем мы с вами не раз убеждались. Именно эти граждане мира будут составлять большую часть глобальной городской экосистемы. Такова неудобная правда городской эволюции, и градостроителям придется ее учитывать.

Совет третий: нетронутые уголки . Казалось бы, рекомендация сохранять в городской черте участки растительности, которая росла там еще до появления города, противоречит второму совету. И все же городской эволюции нужен большой запас видов и генов, пригодных для экологических инноваций. В ходе эволюции городская экосистема регулярно сталкивается с новыми вызовами, и не всем видам городской пищевой сети удается приспособиться к нововведениям. Нетронутые уголки для местной флоры и фауны служат своего рода страховкой на случай исчезновения видов. Природный заповедник Хассаму в японском городе Саппоро, лес на территории Кампус-ду-Писи в бразильской Форталезе, лесопарк на холме Букит-Тимах в Сингапуре – все это память о первозданных лесах, вплетенная в ткань мегаполисов.

Совет четвертый: отменная изоляция . Одной из основных установок городского озеленения считается создание так называемых экологических коридоров – длинных полос растительности между парками и другими озелененными участками, благодаря которым формируется взаимосвязанная сеть зеленых зон. Отличная, казалось бы, мысль! Так городская среда становится чуть более похожей на заповедники за чертой города, где уже много десятилетий обустраивают экологические коридоры. Если вид исчезнет на территории одного участка, вскоре его заселят особи из другого и пищевые сети сохранятся.

Вот только не факт, что экологические коридоры хороши для эволюции городской экосистемы. Помните нью-йоркских белоногих хомячков? Каждая популяция изолирована в своем парке и приспособлена именно к его условиям. Возможно, изоляция для них – это преимущество, ведь благодаря ей в генофонд той или иной популяции не попадают неприспособленные гены хомячков из других парков. То же относится и к другим, еще более мелким животным и растениям, которые оказываются изолированы в самых небольших городских парках. Они, как и белоногие хомячки, эволюционируют, чтобы адаптироваться к особенностям своего уголка города. Если соединить эти уголки экологическими коридорами, популяции объединятся и от хрупких адаптаций не останется и следа. Все-таки, когда речь идет об эволюции городской флоры и фауны, лучше как следует подумать, прежде чем планировать экологический коридор.

Вы наверняка заметили, что некоторые из этих советов противоречат правилам озеленения городов. Скорее всего, муниципальные администрации еще не скоро начнут принимать городскую эволюцию в расчет. Тем, кто десятилетиями боролся с чужеродными видами в своем городе, трудно будет признать, что все их усилия лишь отсрочили неизбежное – в ходе эволюции эти виды все равно приспособятся к городской среде. Непросто смириться и с тем, что небольшие изолированные участки для городской эволюции порой благоприятнее, чем те же участки, соединенные друг с другом экологическими коридорами.

Впрочем, регуляция городских экосистем с учетом эволюционного фактора необязательно требует инициативы сверху. Куда больше ее проявляют обычные горожане, которые во многих странах мира все чаще объединяются на почве общего интереса к местной природе. Удачный пример тому – Токио, одна из крупнейших агломераций в мире. В конце XVII века там жил миллион человек, а сегодня это целый конгломерат с населением 38 миллионов: разрастаясь, город поглотил сельские окрестности, известные как сатояма. Сатояма, объясняют мне специалисты по городской экологии Тэцуро Хосака и Синя Нумата из Токийского столичного университета, это универсальное слово, под которым понимают традиционное японское сельское хозяйство – живописную мозаику из деревень, угодий, оросительных каналов и порослевых лесов, выложенную в естественной среде.

Несмотря на исчезновение таких ландшафтов, людское желание трудиться ради природы никуда не делось, утверждает Хосака. Вот уже несколько десятилетий сатояма понемногу возрождается: горожане общими силами восстанавливают традиционные ландшафты на окраине города. Есть и проекты по переносу концепции в центр города, где за парками, каналами, прудами и газонами смогут ухаживать местные жители – совсем как их предки до появления городов. Такая сатояма включает и городское земледелие – особенно оно популярно среди горожан от шестидесяти лет, которых в Токио немало. «Пожилые люди часто проявляют энтузиазм, потому что им нравится работать в саду и на грядках, – объясняет Нумата. – Многие из тех, кто вышел на пенсию, все еще готовы активно трудиться. В современной Японии в шестьдесят лет, как правило, чувствуешь себя молодым и полным сил». И действительно: пока поезд везет меня в Токийский столичный университет, мимо проносятся небольшие сады, огороды и даже рисовые поля, разбавляя серость жилых домов зелеными пятнами. Даже состоятельные жители «Роппонги-Хиллз» в самом центре города вместе сажают рис, ухаживают за ним и собирают урожай на крыше комплекса «Кэякидзака».