Густав Майринк - Вальпургиева ночь_Ангел западного окна

И вот лорд Лейстер со свитою и воевода польский Альберт Лаский прибыли в Мортлейк, и тотчас суетой и шумом переполнился мой тихий дом. О понесенных мною издержках на достойный прием и содержание знатных вельмож лучше не упоминать. Пришлось снова пожертвовать изрядную щепоть «красного льва», уворованного из могилы святого Дунстана; впрочем, Келли при сем лишь нагло засмеялся и проворчал себе в усы, мол, он-то свой кусок урвет! Я стиснул зубы, догадавшись, что он замышляет. Чего не довелось испытать мне за годы, ушедшие на неустанные поиски истины? Какой грязью, подлостью, какими преступлениями и казнями не замарал меня, коснувшись лишь краем своего платья, сей пронырливый бродяга и шарлатан?!

В записях, что я веду на каждом собрании, рассказано о том, как происходили заклинания в присутствии высоких гостей из Лондона. И в доме неурядица, и в душе моей день ото дня растет смятение. Нет нужды подробно описывать последние ночные мистические игрища, когда происходил обмен вопросами и уклончивыми ответами между Келли и зеленой призрачной девочкой. Теперь нет и речи о бессмертии и о Гренландии, о королеве и об увенчании личности человеческой, о небесной милости, оказываемой избранным, не обсуждается даже приготовление соли и тинктуры; тщеславные, пошлые, мирские пересуды да прихоти наших вельможных бар и польского воеводы, поднаторевшего в интригах, извратили смысл наших сосредоточенных душевных усилий — теперь во время ночных собраний гулкое эхо подхватывает чудовищные вопросы сих участников: они касаются смехотворных планов и честолюбивых замыслов, можно подумать, будто вопрошают ведьму в эксбриджской лесной трущобе или, как продажные девки на ярмарке, просят предсказать судьбу, для чего годится варево из мерзостных ошметков и секреций. А Келли пребывает в восторженном экстазе, как и тогда, когда задавали мы вопросы о высшей духовной жизни Аристотелю, Платону и царю Соломону, но теперь его устами вещают лакеи и лизоблюды из дворцовых опочивален…

Гадость! Невообразимая гадость! И не пойму, что вызывает столь гадливое чувство!..

После таких собраний я встаю совершенно разбитый, едва держась на ногах, а Келли шествует гордо, силы его медвежьей еще прибавляется, возрастают и всегдашняя его самоуверенность и надменность. Он уже не гость в моем доме, ученик и фамулюс {91} , — ныне меня терпят из милости, я оказался в услужении у Келли, наделенного чудесными способностями, стал рабом его растущих день ото дня требований и притязаний.

Не утаю своего позора: Келли теперь возмещает расходы на содержание дома и хозяйства тем, что с моего гостя, польского воеводы, по-видимому владеющего богатствами баснословными, берет плату за пророчества, сообщаемые от имени Ангела! Позор, шарлатан бросает подачки мне и моей семье!

Утверждаю это, ибо знаю наверняка: Келли не останавливается перед обманом и ложью, изменив голос и манеру, он изрекает все, что угодно услышать суетным, ненасытно алчным глупцам, все, что лестно их безграничному тщеславию. Да и сам он нагло объявил о том с цинической ухмылкою и добавил, мол, ежели такой оборот меня не устраивает, то остается заложить последнее добро и спать на голых досках, потому как иначе будет не на что потчевать да ублажать сиятельных гостей. Однако еще горше, чем унижение оттого, что я поневоле стал соучастником обманов безродного мошенника и прощелыги, ужасное сомнение: неужели Провидение терпит, что посланники небесные, Зеленый ангел и призрачное дитя, бестрепетно взирают на столь гнусный обман, происходящий пред их очами, в их присутствии и совершаемый от их имени! Ведь в разгар непотребств сколько раз уже они являлись всем собравшимся в башне, являлись зримо, ярко, почти осязаемо!..

Напасти сии обрушились на мою голову с опустошительной силою, словно буря в пустыне, и ныне я вижу разверстую пасть роковой судьбы, что каждый миг грозит меня поглотить. Разоблачив Келли, я погибну, потому как связан с ним; кто поверит в мою невиновность? Ведь и сам я, увы, не считаю себя невиновным…

Приглашения из Лондона от королевы Елизаветы стали настойчивыми: ее любопытство пробудили неумеренно восторженные письма воеводы Лаского с докладами о наших занятиях; королева, конечно, пожелает, чтобы я не утаивал новоявленных чудес, растворяющих двери в потусторонний мир. Если обман раскроется, не сносить мне головы. Но я ни за что на свете не потерплю, чтобы Келли обманул доверие королевы! Здесь последняя твердыня твоя, Джон Ди, здесь предел твоим заблуждениям и преступным нарушениям клятвы, данной Бафомету!

Ах, лучше бы никогда я не записывал свои сны! Истинно утверждали древние мудрецы, посвященные в сию тайну: записанные или рассказанные сновидения сбываются! Разве не стал явью приснившийся мне корноухий незнакомец? Теперь-то знаю его как облупленного, гнусного бродягу Келли, приживала, чья судьба неразделимо связана с моей! Снова и снова я против собственной воли вспоминаю Бартлета Грина и Маски, падальщиков и осквернителей могил, посланных с того света епископом Дунстаном, дабы воздать мне за грехи. Я стал жертвой роковых обстоятельств, судьба подкинула два шарика из слоновой кости, а теперь они виснут на моих ногах железными ядрами, как те, что весь свой век влачит за собой на цепи осужденный преступник…

Из Лондона пришло от Лаского, поляка, настоятельное приглашение — королева велит мне и Келли прибыть ко двору и в собрании знатнейших персон заклинать Зеленого ангела… А чего ради? Ради исцеления польского воеводы от приступа подагры! Бессмертные духи пусть, дескать, подскажут снадобье, чтоб облегчить страдания князя, обезножевшего по причине неумеренного потребления бургундского!

Все, все идет, как предвидел: неразбериха, путаница, сумбур! Нужды и беды! Позор и гибель!..

Повелением королевы мы более не удалены от двора и должны безотлагательно прибыть в Лондон…

Нам оказали при дворе великолепный прием, но чем поплатилась за эти празднества моя душа?!

Елизавета пожелала произвести подряд несколько магических ритуалов, видений при том не было, но устами Келли, впавшего в бессознательное состояние, вещали духи, один назвался именем Джубандалака, другой — Гальбаха, они не только предсказали поляку скорое исцеление от подагры, но и то, что он покорит Турцию и воссядет там султаном. Елизавета с трудом удерживалась от смеха, однако по ее лицу я заметил, что ей, как встарь, охота позабавиться жестокой игрой в кошки-мышки и что она испытывает сатанинскую радость, видя, как неуклонно приближаюсь я к пропасти, дабы, сорвавшись, стать посмешищем.

Что побуждает ее к подобным затеям? Неисповедимы пути Провидения! Ужели сему была залогом и обетованием наша таинственная духовная связь? Ужели здесь завершается путь наш к Бафомету, увенчанному короной с вечно сверкающим кристаллом?!