Джарон Ланир - Кому принадлежит будущее? Мир, где за информацию платить будут вам

В научно-фантастической повести «Машина времени», опубликованной в 1895 году, Герберт Дж. Уэллс предсказал будущее, в котором человечество разделилось на два вида – элоев и морлоков. Оба выжили на обломках цивилизации, попавшей в ловушку марксистского кошмара. Первоначальная разница между бедными и богатыми зашла настолько далеко, что превратилась в межвидовые различия, и роли каждого из видов значительно обесценились. Элои произошли от бедных и стали смирными и покорными, а морлоки – от богатых и стали вырождаться.

Морлоки могли произойти от нынешних владельцев социальных сетей или хедж-фондов, а предки элоев поначалу, несомненно, считали себя счастливчиками, поскольку бесплатные инструменты помогали им более эффективно перекантовываться друг у друга. В видении будущего по версии Уэллса интересно то, что представители обоих видов превратились в примитивных существ, утративших человеческий облик. (Морлоки поедают элоев, полностью лишившись эмпатии и человеческого достоинства.)

Мрачные настроения в научной фантастике, как в «Машине времени» или романах Филипа К. Дика и Уильяма Гибсона, обычно возникают потому, что роль людей начинает казаться незначимой из-за технологического прогресса. Если научная фантастика радостно смотрит в будущее, то это происходит потому, что ее герои остаются людьми и успешно преодолевают проблему ненужности людей.

Бороться можно с инопланетными пришельцами («Война миров»), с понятным древним злом («Звездные войны»), искусственным интеллектом («Космическая одиссея 2001 года», «Матрица», «Терминатор», «Звездный крейсер “Галактика”») и многими другими врагами. В любом случае научная фантастика по большому счету относится к ретростилю в том плане, что она воссоздает старт эволюции человечества, когда роль человека была обусловлена обстоятельствами, в которых смысл был неотделим от выживания.

Когда научная фантастика оптимистично смотрит в будущее, она помогает нам понять, каким будет смысл человеческого существования, когда люди получат больше возможностей благодаря своим изобретениям. Оптимистическая научная фантастика предполагает, что нам не нужно создавать искусственные условия борьбы против собственных изобретений, чтобы раз за разом доказывать, на что мы способны.

В вымышленном мире будущего из сериала «Звездный путь» [67] Это касается телесериалов. Ценности, воспеваемые здесь, взяты не из фильмов. новые устройства не просто появляются в результате того, что мир стал более продвинутым в технологическом плане, а потому что он стал более нравственно развитым, более интересным, сексуальным, осмысленным и наполненным приключениями. Да, это чистой воды китч, просто смешной на большинстве уровней, ну так и что с того? Этот глупый телесериал отражает все важное и привлекательное в технокультуре лучше, чем что-либо еще. Жаль, что ему на смену так и не пришли более достойные образцы.

Важная черта «Звездного пути» и всей остальной оптимистической и героической научной фантастики заключается в том, что в центре всех приключений остается узнаваемый человек. В центре круглого высокотехнологичного капитанского мостика космического корабля Enterprise восседает кто-то вроде Кирка или Пикарда, то есть сильная личность [68] В «Звездном пути» также были персонажи с искусственным интеллектом, например похожий на Пиноккио андроид Дэйта. По замыслу сценаристов, Дэйту нельзя было продублировать. Если бы существовал миллиард таких, как Дэйта, его роль стала бы скучной и представляла бы угрозу для человечества, а сериал превратился бы в мрачную историю, как «Звездный крейсер “Галактика”». .

Почти невозможно поверить в то, что оптимистично настроенные технические специалисты реального мира 1960-х, когда «Звездный путь» только начали показывать, смогли успешно совершить такие чудеса, как высадка на Луне, без компьютеров или материалов, которые есть в нашем распоряжении сегодня. Достойно уважения.

Связь между оптимизмом и достижениями кажется мне явно американской идеей, но это потому, что я сам американец. Наша популярная культура постоянно транслирует идею, что оптимизм – часть волшебного зелья успеха. Явное предначертание, ораторы-вдохновители, – «если построить, они придут», Волшебник из страны Оз, раздающий свои медали.

Оптимизм играет особую роль, если за ним наблюдает технический специалист. Странное дело – иногда технические специалисты принимают оптимизм так, как будто это волшебный интеллектуальный афродизиак. Мы придумали светскую версию пари Паскаля.

Паскаль предполагал, что человек должен верить в Бога, поскольку если Бог существует, то выбор будет верным, а если Бога нет, то вред из-за того, что вы придерживались ложной метафизической веры, будет невелик. Действительно ли оптимизм влияет на результаты? Лучше всего верить, что ответ на этот вопрос «Да». Я полагаю, что упрощенное выражение «пари Кирка» послужило бы для него хорошим названием.

Я обращаюсь к пари Паскаля не в связи с Богом, а потому что его логика напоминает некоторые игры разума технических специалистов. Общая логика пари Паскаля и пари Кирка неидеальна. Истинная цена веры неизвестна заранее. Например, есть те, кто считает, что веря в Бога, мы заплатили слишком высокую цену. Можно также вывести подобные пари для бессчетного множества верований, но нельзя заключить их все. Что выбрать?

Однако как бы там ни было, мы, технические специалисты, заключили пари Кирка: мы считаем, что благодаря нашей работе будущее станет лучше прошлого. Мы убеждены, что отрицательные эффекты будут не настолько опасными, чтобы считать весь проект ошибкой. Мы продолжаем идти вперед, не особенно понимая, куда именно.

Наша вера в будущее глупая и китчевая, как в «Звездном пути», но все же я считаю этот выбор оптимальным. Что бы вы ни думали, пари Паскаля или пари Кирка – на самом деле хорошая позиция. Лучший способ ее отстоять – оценить альтернативы, что я и сделаю в последующих главах.

В основе моего спора со многими коллегами лежит моя убежденность в том, что они переключились на другое пари. Они до сих пор хотят построить космический корабль, но при этом прогнать Кирка из кресла на капитанском мостике.

Если моя сосредоточенность на технокультуре необычна, то это потому, что у нас, технарей, как правило, нет необходимости говорить о своей мотивации или культурных концепциях. Ученые, работающие с «чистым» материалом, например в области теоретической физики или нейрофизиологии, часто обращаются к аудитории в книгах или документальных фильмах, говоря о том удивлении, которое они испытывают, и о той красоте, которую позволила познать их работа.