Джарон Ланир - Кому принадлежит будущее? Мир, где за информацию платить будут вам

Реакция на изменения климата не сможет остановить ход событий или обратить его вспять. Все, что происходит вокруг, – не видеоролик, и события нельзя воспроизвести в прямом или обратном порядке. Если мы научимся выживать в условиях глобальных изменений климата, жизнь никогда не будет прежней. Она станет более искусственной и управляемой.

В этом нет ничего нового. Это просто еще один шаг в приключении, начавшемся, когда Ева надкусила яблоко, которое можно также считать яблоком Ньютона (не говоря уже о яблоке Тьюринга).

Но никто не хочет об этом слышать. Сложно и неприятно признавать степень ответственности, которую придется принять нашему виду, чтобы выживать в будущем. Игра началась давным-давно, и у нас нет возможности в ней не участвовать.

То, насколько наивными были разговоры об экономических системах, технологиях и индивидуальности еще в позапрошлом веке, может обескураживать. «Баллада о Джоне Генри» была одной из самых популярных песен XIX века. Ее герой был мифическим рабочим-путейцем, который якобы состязался с паровым молотом и победил, но при этом погиб от истощения. Продуктивность убивает. Беспокойство о ненужности людей одолевало человечество еще с конца XIX века.

Первые луддиты были рабочими текстильного производства начала XIX века, обеспокоенные потерей работы из-за появления усовершенствованных ткацких станков. Прямо как предсказывал Аристотель! Это очень неприятная история. Они собирались в озлобленные толпы, а наказанием им были публичные казни.

С материальной точки зрения рабочий на фабрике жил лучше крестьянина. Так что луддиты зачастую жили лучше своих предков. И все же их счастливая судьба была ужасно непрочной. Каждая минута утраты личного контроля при работе на фабрике могла повысить уровень беспокойства луддитов. Точно так же и мы иногда боимся летать на самолете больше, чем сидеть за рулем автомобиля, хотя вести машину обычно намного опаснее. Перспектива стать частью чьей-то чужой машины вызывает первобытный ужас.

Мы никогда не избавимся от этого беспокойства. Во время Великой депрессии 1930-х годов одним из популярных газетных клише была идея о том, что роботы займут все рабочие места, которые только могут появиться. Получили широкую известность истории о роботах, якобы убивавших своих хозяев или готовых соперничать на ринге с величайшими боксерами [3]. Эти старые параноидальные мысли обычно вытаскиваются на свет божий в наши дни, чтобы заявить, что волноваться не о чем. «Вот видите, в старые времена все волновались, что из-за технологий люди станут не нужны, но этого не произошло. И волноваться об этом сейчас так же глупо».

Вот мой ответ: «Я согласен с тем, что подобные опасения были ошибочными и тогда, и сейчас с точки зрения объективной истины. Люди были и будут нужны. Вопрос заключается в том, сможем ли мы жить так, чтобы труд каждого человека честно оценивался по достоинству. Иллюзия, что люди станут не нужны, в действительности является лишь поводом для массовых финансовых махинаций. И сейчас мы всячески потворствуем этим махинациям. Нужно прекратить это как можно скорее».

Но в XIX веке люди еще не воспринимали мир как информацию, и роботы в нашем воображении были громилами, которые только и ждут, чтобы отнять у нас рабочие места. Два крупных течения в культуре и социальных науках, которые до сих пор формируют повестку дня, были порождены беспокойством, связанным с появлением роботов: это научная фантастика и «левая» идеология.

Зарождение левых идей просматривается в ранних трудах Карла Маркса, которому уже в 1840 году не давала покоя дилемма луддитов. Маркс был одним из первых, кто начал писать о технологиях. Я осознал это много лет назад, когда ехал на машине в Кремниевую долину и услышал по радио рекламу интернет-стартапа, дерзко претендовавшего на мировое господство. Там было еще много дежурной болтовни об инновационном прорыве через границы традиционных рынков, глобализации технического таланта и так далее. Я уже собрался было выключить радио, бубня себе под нос, что не вынесу еще одной презентации от подобных компаний, как диктор сказал: «Это было юбилейное чтение “Капитала”». Оказывается, я слушал левую радиостанцию, KPFA, и даже не понял этого.

Я не марксист. Мне очень нравится конкуренция на рынке, и коммунизм – последний общественный строй, при котором мне хотелось бы жить. Моя жена выросла при коммунизме в столице Беларуси – Минске, и я твердо убежден в его несостоятельности. Но если выбрать правильные фрагменты, то текст Маркса может выглядеть невероятно актуальным.

Вероятно, каждый думающий технологический специалист переживал период неверия в собственные силы из-за сценариев луддизма. Вред, нанесенный карьерам рабочих технологическим прогрессом, неравномерно распределяется среди людей. Если прождать достаточно долго, каждый из нас может оказаться потенциально уязвимым кандидатом в луддиты, даже если это произойдет лишь раз и только с некоторыми невезучими людьми. Изменения в технологиях несправедливы, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Сможем ли мы жить с такой несправедливостью?

Техногики спокойно спят по ночам, потому что выгода от технического прогресса на первый взгляд такова, что от нее в конечном итоге выиграют все, и миру ничто не угрожает. Вместе с новыми технологиями появляются новые рабочие места, даже если при этом исчезают старые. Потомки луддитов сегодня живут среди нас и работают биржевыми маклерами, личными тренерами и программистами. Но в последнее время их взрослые дети не покидают родительский дом. Неужели цепь прервалась?

Ни профессиональная подготовка, ни престиж профессии не спасут людей от возможности повторить судьбу луддитов. Роботы-фармацевты и программы с «искусственным интеллектом» проводят правовые исследования, которые раньше выполняли люди-юристы, и уже доказали свою эффективность и экономичность [4], и все же их разработка по-прежнему находится на начальной стадии. Единственная выгодная позиция при таком положении дел – это место владельца высшего узла в сети. Но даже она может лишиться любых гарантий, если останется для людей единственно безопасной.

Маркс также писал о менее заметной проблеме «отчуждения» – ощущения, что личность лишена всякой уникальности, когда она является лишь частью чьей-то схемы на фабрике высоких технологий. Сегодня многие беспокоятся о подлинности и насущности жизни в сети. Действительно ли наши сетевые «друзья» настоящие? Это беспокойство – отголосок почти двухсотлетних идей Маркса во временах, когда информация становится тождественна производству.