Билл Франсуа - Красноречие сардинки [Невероятные истории подводного мира] [litres]

Но сказанное не относится к отражению света кожей сардин, которая образована светоотражающими кристаллами гуанина. Они представлены в двух разных формах, каждая из которых поляризует свет под своим углом. Независимо от направления лучей света последние идеально отражаются теми или иными кристаллами stratum argenteum . Вот почему сардина – совершенное зеркало, дающее реалистичные изображения под любым углом. Она способна полностью растворяться в пейзаже, отраженном в ее чешуе. Никому не удастся отличить море от его картинки на сардинах.

Сардины, как и большинство других рыб, поверх этой серебристой кожи одеты в защищающую их чешую. На чешуйках записана история рыбы. Каждая чешуйка состоит из концентрических колец, таких, как на срезе стволов деревьев, – они формируются по мере роста рыбы. Каждое кольцо пересказывает один эпизод из ее жизни. Плотно прилегающие друг к другу кольца сигнализируют замедление темпа роста, например, в суровую голодную зиму, тогда как более удаленные друг от друга свидетельствуют о быстром росте рыбы в изобильное лето. Некоторые кольца – память о сезоне нереста или же – у мигрирующих видов – о переходе границы между морем и пресной водой. На чешуе рыбы фиксируется ее полное резюме. Если одна чешуйка отрывается, на ее месте с нуля вырастает другая, подхватывает рассказываемую историю и воспроизводит ее продолжение, но не переписывает прошлое заново.

Стая сардин

Если вы когда-нибудь внимательно рассматривали сардину, то заметили, что она серебристая не равномерно. Часто на ней можно увидеть полоски бледных черных пятен за жаберной крышкой и вдоль боков. Эти крохотные пятнышки – знаки, позволяющие сардинам одной стаи узнавать друг друга, чтобы лучше организовывать перемещение. Плотность сардин в одном косяке приближается к пятнадцати особям на квадратный метр. В пересчете на их размер это соответствует плотности в четыре раза большей, чем та, что наблюдается в переходе метро в час пик. Однако ни одна сардина, в отличие от пассажиров метро, никогда не плывет в противоположном направлении, не толкает сородичей и не вызывает стычек или заторов. Обходясь без каких бы то ни было переговоров, они сохраняют между собой должную дистанцию и выдерживают необходимую скорость.

Сардина корректирует движение, просто поглядывая на ближайших соседок и прислушиваясь к потокам воды, образуемым перемещением стаи. Сардины идеально владеют искусством красноречия: одним-единственным жестом все сказано, один взгляд – и все понято. Им не нужен дирижер или какие-либо общие команды – для самоорганизации всего косяка достаточно простого взаимодействия с соседками. Так и плывут миллионы сардин, автоматически выстраиваясь в линию или в шахматном порядке и идеально синхронизируясь. Их общее изменчивое движение подчиняется изысканной и сложной подводной хореографии. Мириады рыб, их скопления, близкие по количеству к населению целой страны, перемещаются словно единое существо, способное принимать решения одновременно и в полном согласии. В семье или группе друзей источником долгих колебаний и дискуссий зачастую становится выбор ресторана или маршрута для путешествия. А в стае, состоящей из миллионов сардин, решения принимаются абсолютно естественно и без малейшего обсуждения. Когда появляется хищник, стая прибегает к уловке: разделяется на две половины, образуя движущийся фонтан, чтобы сбить противника с толку. Если поблизости обнаруживаются веслоногие рачки, планктонная пища сардин, косяк выбирает оптимальную стратегию, чтобы накормить каждого своего члена. Он может разбиться на отдельные особи, чтобы каждая воспользовалась нежданной удачей, или же, наоборот, и дальше перемещаться стройными рядами, методично поглощая добычу. Коллективный разум возникает из суммы мелких согласованных усилий каждой сардины. Вот такая фантастическая форма демократии: без вождя или доминирующей группы, ни от кого не получая приказов, все сардины стаи согласуют совместное движение, даже если их скопление растягивается в длину на несколько десятков километров.

Сельди, близкие родственники сардин, живут, как и они, стаями, но не отличаются столь же хорошими манерами. Когда при наступлении ночи нужно перегруппироваться, они прибегают к весьма оригинальному способу переговариваться в темноте, чтобы не терять друг друга из виду. Способ не самый приличный, и из-за него едва не началась война.

В 1982 году, вскоре после того, как советская подлодка села на мель возле Стокгольма, в напряженный период холодной войны, предшествовавший ее окончанию, шведский военно-морской флот сильнее обычного опасался агрессии со стороны СССР – пресса постоянно писала о ее неизбежности. Именно тогда “золотые уши” шведского флота, морские офицеры, анализирующие звуки, улавливаемые сонарами, поймали неизвестный и необъяснимый звуковой сигнал. Он появился на тех частотах, где обычно слышна работа двигателей.

Шведский генеральный штаб счел, что ему удалось сорвать планы советских подлодок, и задействовал средства разведки. В сектор пришли шведские субмарины, однако им не удалось ни установить радиоконтакт с предполагаемым источником шума, ни засечь его хоть одним эхолокатором. Шведы решили, что имеют дело с врагом, обладающим мощной технологией маскировки, и привлекли военные самолеты и корабли, которые патрулировали район в течение месяца. От всех поступали одни и те же сообщения: в тех местах, откуда исходил сигнал, наблюдались поднимающиеся на поверхность пузырьки воздуха, однако подлодок нигде не было видно. Швеция оказалась на грани дипломатического инцидента с СССР, отрицавшим, понятное дело, присутствие своих субмарин в водах Балтики. В последующие месяцы и даже годы дело о так называемых типичных звуках не давало шведам покоя. Спецслужбы безуспешно пытались прояснить ситуацию, а дипломаты – сгладить накал страстей. Наглость и ловкость, с которой советские подлодки бросали вызов шведскому военно-морскому флоту, воспринимались последним как грубое оскорбление. Однако, несмотря на все усилия, подозрительные звуки продолжали сеять смятение как среди военных, так и среди дипломатов, причем ничего не изменилось и после распада Советского Союза. В 1994 году, уже на грани нервного срыва, шведское правительство сдалось. Премьер-министр Карл Бильдт направил письмо российскому президенту Борису Ельцину, упрекая того в неспособности контролировать перемещения своего подводного флота. Ельцин, естественно, все отрицал.