Нгуэн-Ким Май Тхи - Комично, как все химично! [Почему не стоит бояться фтора в зубной пасте, тефлона на сковороде, и думать о том, что телефон на зарядке взорвется]

– А сколько здесь дневного света, ведь замечательно, не правда ли? Знаете ли, дневной свет стимулирует выброс гормона счастья серотонина. Потому-то наши сотрудники всегда в хорошем настроении! – говорил Король К., ведя нас по наполненным светом лабораториям.

Докторанты в знак согласия усердно кивали и бодро улыбались, тогда-то они впервые и напомнили мне лабораторных крыс. Король К. – мужчина харизматичный, но от Кристины я узнала, что за подобающим для общения с прессой фасадом скрывается подлинный тиран. Поэтому за улыбающимися лицами я заприметила явный страх. Само присутствие Короля К. вызывает у докторантов реакцию «бей или беги» (главным образом «бей»).

Что касается гормона счастья серотонинаи хорошего настроения, тут все не так просто. Серотонин – это нейросоединение и гормон, и, как большинство гормонов, эта молекула вызывает в организме разные эффекты, которые, в свою очередь, связаны с целым спектром сложных цепочек химических реакций. Здесь я подчеркну это еще раз. Не хочу, чтобы при чтении этой книги у вас возникло впечатление, будто воздействие какого-то гормона можно ограничить каким-то простым действием, например, навесив ярлык: мелатонин – это гормон сна, а кортизол – гормон стресса. Наряду с прочими функциями серотонин влияет на наше настроение, поэтому уже десятки лет его недостаточное количество соотносят с депрессиями.

Вполне естественно, что причины психических заболеваний ищут, в частности, в нейрохирургии. В психологии бытует такое убеждение: « Everything psychological is simultaneously biological » – «В психологии все биологично». (А я дерзко заявляю: а в биологии все одновременно химия… к сожалению, это не означает, что мы можем детально отследить всю химию нашего организма.) Нейроны, то есть нервные клетки мозга, обмениваются сообщениями, посылая молекулы туда-обратно. Нервные клетки связаны посредством контактных, называемых синапсами. Однако на самом деле физически они не контактируют, между ними есть крошечный зазор – так называемая синоптическая щель. Через эту щель молекулы нейротрансмиттеров [26] Нейротрансмиттеры (нейромедиаторы, посредники) – это химические вещества в мозге, передающие сигналы от одного нейрона к другому. – Прим. ред. перелетают от одной нервной клетки к другой и там паркуются к так называемым рецепторам. Рецепторы действительно можно представить себе как автопарковку, причем с зарезервированными местами, к которым могут пристыковаться только определенные молекулы. Пристыковка к рецептору влечет за собой либо активацию, либо торможение соответствующего сигнала.

Таким образом, у нейротрансмиттеровта же функция, что и у гормонов, – они сигнальные вещества. Как назовут молекулу, нейротрансмиттером или гормоном, зависит от того, откуда именно в организме она вбрасывается. Если родом из синапсов, это нейротрансмиттер. Если она образуется в железе́, например в эпифизе или надпочечниках, зваться ей гормоном. Серотонин может быть как гормоном, так и нейротрансмиттером.

В 1970-е годы возникло подозрение, что низкий уровень серотонина может быть причиной депрессий. Ученые смогли доказать, что при этом заболевании помогает повышение уровня серотонина. Поэтому долгое время циркулировало довольно простое объяснение: депрессию вызывает химический дисбаланс в мозге, и бороться с ней можно медикаментами, повышающими уровень, скажем, серотонина. Однако причины такого психического заболевания нельзя сводить к дефициту одной маленькой молекулы, это было бы упрощением. Да, серотонин помогает при депрессиях, но это вовсе не означает, что его дефицит служит причиной этого заболевания. Ведь не дефицит же аспирина вызывает головные боли, хотя от головной боли он помогает. И все же – повышающие уровень серотонина антидепрессанты помогают очень многим из тех, кто страдает депрессией. Нет ли здесь эффекта плацебо? Боремся ли мы такими антидепрессантами только с симптомами или на причину тоже можем воздействовать? Непростая взаимосвязь между серотонином и депрессиями по-прежнему вызывает споры, но так уж бывает с наукой. Проработавший два-три года в научных исследованиях наверняка испытает разочарование. И пусть наука и техника продвинулись далеко, поиск новых знаний – это чертовски трудная работа. Результаты противоречат друг другу или не поддаются воспроизведению. В науке не всегда все ясно и логично.

Есть прекрасная аллегория, очень хорошо описывающая науку и исследовательские работы, – притча о слепцах и слонах. Группа слепых мужчин обследует слона, доселе неведомое им животное. Образ этого существа слепцы могут воссоздать только на ощупь, но каждый ощупывает только часть слона. Один осязает острые бивни, другой – длинный хобот, следующий – большие уши и так далее. В ходе обсуждения они замечают, что у всех абсолютно разное представление о животном. Один уверен, что слон – это костлявое и тощее создание, а другой ничего подобного не нащупал. То же самое случается в ходе научных исследований и с нами, учеными, особенно если наш «слон» – это такая сложная тема, как, например, депрессия. Чтобы приблизиться к реальным фактам, слона нужно постигать в целом, собирая по кусочкам и осмысленно добавляя в общую картину все наблюдения, включая те, что на первый взгляд противоречат друг другу. И даже тогда слона мы разведали бы только на ощупь. Мы, как и прежде, слепы.

Когда я говорю с друзьями на подобные темы, они спрашивают: ты хочешь увлечь меня наукой или отпугнуть от нее? Ну да, если придерживаться аллегории про слепцов и слонов, без науки мы были бы не только слепы, но и пощупать что-либо не смогли бы.

Но хватит бродить в дебрях туманных аллегорий, давайте обратимся к достаточно хорошо исследованной нейрохирургии. Мы с Кристиной сидим в кафетерии и снабжаем мозг кофеином. Оказывается, в мозге есть рецепторы не только для нейротрансмиттеров, но и для кофеина. Впрочем, как бы по недоразумению, потому что кофеин ну очень похож на другую, эндогенную (то есть родную для организма) молекулу – аденозин.

Ну да, нам химические структуры кажутся не особо схожими, а вот рецепторам аденозина в мозге – вполне. Точнее выражаясь, речь вообще не о внешнем сходстве, а о том, насколько хорошо молекула подходит к рецептору. Парковочное место для аденозина устроено так, чтобы именно он мог туда идеально запарковаться, но случайно кофеин тоже туда вписывается.

Обычно задача аденозина – давать нам сигнал об усталости.Чем больше молекул аденозина стыкуется с аденозиновыми рецепторами, тем более уставшими мы себя чувствуем. Точнее, аденозин играет роль в стимуляции сна и подавлении бодрости, поскольку его концентрация увеличивается во время продолжительного бодрствования организма и уменьшается во время последующего сна. Откуда берется аденозин? Логично, что его образование связано с расходом энергии. Чем больше энергии мы расходуем, тем больше аденозина образуется. Когда бы и на что наш организм ни расходовал энергию – при занятиях спортом, для умственной деятельности или просто чтобы дышать, – ему нужна молекула по имени аденозинтрифосфат, причем для спорта больше, для дыхания меньше.