Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Загадочная шкатулка герцога де Блакаса

Поминки или трапезы за усопших.У мандеев есть еще два вида ритуальных поминальных трапез: лофани (от лауфа — “общение”) и зид-ка брикха (“святое жертвоприношение”). Они проводятся неоднократно родственниками после смерти мандея. Первая может быть приготовлена без священника, тогда как вторая, развившаяся из ритуальной раздачи милостыни, обязательно совершается и освящается священнослужителем, имея несколько своих разновидностей.

Рушма — нанесение знамения на лоб.После крещения верующий знаменует свой лоб, проводя пальцами правой руки трижды справа налево над переносицей. Однако этот знак не имеет ничего общего с крестным знамением. Хабшаба — воскресенье:у мандеев праздничный день недели (ход бешабба). Существует предположение, что он заимствован мандеями у христиан, хотя достаточная ясность в этом вопросе отсутствует.

Драбша — крест или хоругвь Света:массивный деревянный ман-дейский крест, декорированный белой шелковой епитрахилью, уложенной на горизонтальной перекладине. Его украшают гирляндой мирта, символа вечной свежести и возрождения; под перекрестьем находится скрытый от глаз кусок золотой проволоки, называемой аран драбши, свернутый “письмом” и скрепляющий семь веточек мирта. Этот крест может заставить подумать о христианском происхождении, хотя здесь мы, вероятнее всего, имеем дело с общим символом как христиан, так и мандеев, восходящим к ессеям. Во всяком случае, значение креста у мандеев совершенно иное, нежели у христиан: оно связано и с периодическим обрядом крещения (заключающем в себе и причастие Мира Света), и оборот ночного неба в северном полушарии вокруг Полярной звезды или солнца. В определенном смысле мандейский крест тождествен индоарийской свастике, являвшейся не только солярным знаком, но и символом Гипербореи, легендарной северной прародины индоевропейских народов (изображения свастики присутствуют и в украшениях палестинских синагог первых веков от Рождества Христова).

Помазаниеили последнее помазание:елей служит в качестве лечебного средства не только против зла и демонов, но и для подтверждения “исцеления” покойного. Так, до краев наполняется небольшой флакон маслом и опечатывается ритуальной печатью священника Этот флакон, именуемый ингиртой или “письмом”, помогает покойному достичь Мира Света. Всякий раз после крещения одинаково совершается помазание елеем чела Наряду с этим, существует еще “царское” помазание для церемонии рукоположения священника. Запрет на обрезание крайней плоти.Этот обычай связывают с христианским влиянием, хотя сие не вполне очевидно, поскольку мандеи все старались делать вопреки христианам. Коронация священников.Ритуал подробно описан в специально посвященной ему мандейской рукописи “Трага ди Шишлам Раба”. Во время него происходит церемония омовения и вытирания ног верного, рукополагаемого в священники.Она совершается при интронизации нового священника, который призван быть “царем”. После омовения ног возводимого в священство, присутствующая добродетельная вдова обязана вытереть его ноги своими волосами. Это не может не напомнить нам знаменитые сюжеты из Евангелия от Луки (Глава 7, стих 37–50) и Евангелия от Иоанна (Глава 13, стих 6-15). Описание церемонии почти полностью соответствует изложенному в восьмой главе “Завещания Левия”, псевдоэпиграфа, найденного в Кумране, в Каирской Генизе и нескольких греческих фрагментах. Следовательно, истоки омовения и вытирания ног рукополагаемого в священство необходимо искать у ессеев Кумрана и терапевтов, их египетской строго аскетической ветви, давшей начало христианскому монашеству Египта.

Кабинили мандейская свадьбатакже относится к религиозным ритуалам, и совершать ее имеет право только епископ (ганзибра). Она начинается с крещения жениха и невесты в Иардне. Во время церемонии невеста закутана в черное облачение ‘аба. После крещения и священной трапезы свадебный ритуал продолжается в тростниковой хижине адируна, которую возводят во дворе гости-мужчины. В ней одинаково совершается и обряд зидка-брикха (“святое жертвоприношение”), ибо считается, что души покойных родственников и предков участвуют во всех церемониях, посвященных продолжению рода и благословению молодых. Современный исследователь древнего христианства и гностицизма Дмитрий Алексеев в своем докладе “Гнозис и ранее христианство”, прочитанном 18 ноября 2003 года на заседании Санкт-Петербургского Религиозно-Философского Семинариума следующим образом характеризует два главных мандейских обряда, трактуемых им в качестве двух таинств, общих для христианства и иоаннизма: “Таинств в назорействе два — крещение и причащение, во многом сходные с христианскими, но наполненные иным вероучительным содержанием. При этом крещение, ясно понимаемое, с одной стороны, как альтернатива иудейскому обрезанию, а с другой стороны, как ритуальное очистительное омовение, совершается над верующими многократно, по меньшей мере, ежегодно. Причащение отличается ещё значительней, поскольку ман-дейская община не является христианской деноминацией. В этой связи нельзя не упомянуть точки зрения Рудольфа Бультмана, считавшего Евангелия культовыми легендами и указывавшего, что евангелисту Марку удалось укоренить “христианские мистерии (таинства) — крещение и евхаристию — в предании о жизни Иисуса”. Если признать, что прообразы христианских крещения и евхаристии сформировались ещё в на-зорействе, а Иисус и Его ученики первоначально принадлежали к назо-рейской общине, то необходимо уточнить, что функцией синоптических евангелий, как “культовых легенд”, было изъять таинства из назо-рейского и собственно христианского контекста и наполнить их синкретическим иудо-христианским содержанием” (29).

Мы можем отрицательно воспринимать вывод Дмитрия Алексеева относительно христианской ортодоксии, называемой им здесь откровенно иудо-христианством, но прислушаться к мнению этого талантливого интерпретатора гностических писаний и критика институциональной церкви необходимо. Хотя само по себе христианство в провиденциальном смысле превзошло все течения ортодоксального и гетеродоксального иудаизма, на основе которых формировалось в своей исторической перспективе.

Отдельные исследователи полагают, что иоанниты-мандеи образовались в результате сплава различных иудео-христианских, гностических, антитринитарных и баптистских групп, не признававших в Иисусе Христе Сына Божьего, среди которых остатки ессеев, эльхасаиты, симониа-не, досифеане и даже манихейские диссиденты. Но с последними дело обстоит гораздо сложнее, поскольку мандеизм является первичным по отношению к манихейству. Как уже выше отмечалось, по данным Кёльнского Манихейского Кодекса, общины крестильников-мандеев СЬар1к1аь) существовали в Месене, ставшей истинной колыбелью манихейства, с начала III столетия. Сам основатель новой религии Мани (216–273 или 276 н. э.) происходил из аристократической парфянской семьи, исповедовавшей мандеизм, и воспитывался в иоаннитской среде, пока в двенадцатилетнем возрасте не получил откровения свыше, в ходе которого “Царь светлого рая” или ангел-близнец ат-Таум (по-мандей-ски и сейчас это дмауата — прообраз, пребывающий в мире идей) повелел ему: “Оставь ту общину! Ты не принадлежишь к её приверженцам Твое дело — выправить обычаи и обуздать наслаждения. Однако из-за твоих малых лет для тебя ещё не пришло время выступать открыто”. Согласно “Китаб аль-Фихристу”, произведению багдадского книготорговца Ан-Надима, завершенного в 987–988 годах (Глава IX. Книги, относящиеся к доктринам монотеистических верований (манихеев, индуистской, буддийской и китайской), в 240 или 241 году Мани явился ангел и сказал, что настало время открыто заявить о своем учении, после чего он обращает в новую веру всю свою семью. Но какую же новую веру предлагает Мани? Это — прежний, но христианизированный мандеизм, впитавший в себя элементы разноликого квазихристианского гностицизма Египта и Сирии. Сам Мани объявляет себя обетованным Иисусом Христом воплощением Святого Духа или Параклетом. В целом, Мани убрал из мандеизма только вопиющую христофобию и обогатил его учение аскетическими гностическими практиками докетов и энкратитов, доходившими до изуверства. Именно этими способами он и обеспечил потрясающее распространение своей синкретической религии (а на самом деле реинкарнации мандеизма) как на Западе, так и на Востоке. Более тысячи лет манихейство сотрясало основы христианских церквей и оспаривало пальму первенства у христианства: подобно породившему ее мандеизму, которому оно вдохнуло жизненные силы, его завоевания были нацелены на христианские общины, в чем манихейство и преуспело, приобретя в них большое число адептов своей ереси. Ощутив универсальный характер манихейства, к нему устремились все христианизированные гностические секты и течения и, начиная с 1У-У века н. э., впору говорить уже о гностико-манихействе как едином феномене, меняющем формы, наименования, но остающемся все с той же сущностью, некогда заданной иоаннитами-мандеями: так древняя змея гностицизма сбрасывает свою старую отжившую кожу, когда под ней уже созреет новая оболочка.