Рахул Джандиал - Нейрофитнес. Рекомендации нейрохирурга для улучшения работы мозга

Определившись с маршрутом доступа, я уже точно знал, в каких точках волосистой части головы Рэймонда выбрить две маленькие плешки. Затем сделал два С-образных разреза и в каждом раздвинул кожу головы, обнажая черепную кость. Высверлил два круглых отверстия диаметром примерно 2,5 см и выпилил два костных диска диаметром 4 см.

Дальше следовало спланировать траекторию, начиная с левой половины мозга. Я поместил подставку для введения электродов непосредственно в том месте, где, как я решил, проводок должен войти в мозг. Внешне эта подставка напоминает миниатюрную бурильную платформу, и, как только я закрепил ее, она погрузила электрод в мозг.

Если судить по составленной в ходе МРТ топографической карте мозга, электрод расположился максимально близко к субталамическому ядру; только нейрохирургия не оперирует понятием «близко», особенно при такого рода операциях, где и миллиметр имеет значение. Нам требовалось попасть электродом точно в субталамическое ядро.

Эстафету принял электрофизиолог, наш соратник при картировании мозга, который и должен был подтвердить, попали ли мы в самую точку. Используя электроды в качестве микрофонов, он прослушивал шумы, которые создавала активность близлежащих нейронов, выведя их на динамики компьютера. А мы просто стояли и слушали. Большинству людей доносившиеся из динамиков шумы напоминали бы статические помехи при плохой телефонной связи. Но не нашему электрофизиологу: уж он-то натренировался различать уникальные звуковые шаблоны, производимые каждым кластером нейронов, как птицелов всегда отличит трель щегла от чириканья белоглазого виреона [132].

– Заглуби на миллиметр, – скомандовал он мне.

Я подрегулировал «платформу», чтобы электрод вошел в мозг Рэймонда на десятую долю сантиметра глубже. Рисунок потрескивания из динамиков не изменился.

– Еще.

Потом еще раза три мы по чуть-чуть углублялись в мозг. Тогда уже и я смог различать, как меняется звуковой шаблон статических помех. То была своего рода нейроазбука Морзе.

– Ага, вот теперь в яблочко, – сказал электрофизиолог.

Примерно час спустя, когда и второй электрод был помещен «в самое яблочко», то есть точно в правое субталамическое ядро, я снял металлический венец с головы Рэймонда, вернул на место костные лоскуты и наложил на разрезы в коже головы стежки рассасывающимися шовными нитями.

Около четырех часов дня, когда моя смена закончилась, решил навестить нашего пациента. Но прежде чем увидеть, я услышал его. Мужчина рыдал в три ручья.

– Рэймонд, вы в порядке? – спросил я.

– Лучше, – проговорил тот сквозь рыдания. – Тревожусь уже намного меньше.

– А почему же вы плачете?

– Ей-богу, док, мне уже лучше на самом деле, даже совсем хорошо, только вот слезы льются, как из дырявого крана, а завернуть его не получается.

Неконтролируемые рыдания известны как довольно редкое осложнение после DBS. К другим возможным (хотя и редким) побочным эффектам относятся гиперсексуальность, апатия, депрессия, галлюцинации, резкое падение умственных способностей и даже эйфория.

Мы выждали три дня, чтобы посмотреть, не прекратится ли неконтролируемый плач Рэймонда. Не прекратился. Одержимое желание закапывать в глаза визин прошло, но, согласитесь, беспрерывный плач вряд ли был достойной заменой, ведь по иронии судьбы бедняга теперь в изобилии производил собственные «глазные капли».

Значит, следовало вернуться в глубины мозга нашего банкира. Мы повторили всю процедуру, включая МРТ, «буровую платформу», прослушивание электрофизиологом шаблона потрескиваний нейронов. В итоге заглубили электроды еще на миллиметр.

Когда Рэймонд очнулся, позывы к плачу исчезли, как в основном растаяла его обсессивно-компульсивная тревожность. Через месяц, когда он явился ко мне на контрольное обследование, пузырька с визином при нем не было. Вся эта история убеждает, что было бы чрезмерным упрощением называть DBS усмирителем мозга. На самом деле DBS фактически берет мозг под контроль.

Одной из самых заманчивых терапевтических перспектив, которые открывает глубокая стимуляция мозга, я назвал бы улучшение (активацию) памяти. Возможности DBS в этом плане уже более десяти лет изучаются как на здоровых людях, так и на тех, у кого отмечаются ранние признаки болезни Альцгеймера.

Один из первых экспериментов, в ходе которого зафиксированы улучшения памяти, изначально преследовал цель ослабить аппетит у пациента среднего возраста, страдающего ожирением. Посвященная этому эксперименту статья [133] в журнале Annals of Neurology так описывает, к чему привело включение стимулятора, вживленного в мозг пациента: «При активации первого из тестируемых электродов пациент сообщил, что внезапно испытал ощущение, которое назвал “дежавю”. Ему привиделась знакомая сцена времен молодости, как он отдыхает в парке с друзьями. Мужчина вдруг почувствовал себя на 20 лет моложе и среди друзей узнал девушку, с которой тогда встречался. Себя он не видел, был как бы сторонним наблюдателем. Причем сценка представилась ему в цвете, он различал, во что одеты ее участники, и даже слышал, как они разговаривают, правда, слов разобрать не мог. Когда интенсивность стимуляции повысили с 3 до 5 В, испытуемый сообщил, что детали виденной им картины проявились ярче и живее. Аналогичные впечатления были зафиксированы в ходе последовательной непрерывной стимуляции отдельных контактов в слепом режиме».

Электроды были помещены у свода черепа, где нервные волокна встречают на своем пути область мозга, в которой формируется память, – гиппокамп. Когда напряжение в стимуляторе вполовину уменьшили, эффект от стимуляции в виде значительных улучшений вербальной памяти сохранялся по-прежнему на протяжении нескольких последующих месяцев. (Правда, все это нисколько не помогло пациенту избавиться от лишнего веса.)

По следам упомянутого исследования группа ученых из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Тель-Авивского университета [134] проверила на семерых пациентах, какое воздействие оказывает глубокая стимуляция гиппокампа и прилежащих областей мозга. Выяснилось, что в результате весьма значительно – на целые 64 % – улучшилась способность пациентов решать тест на запоминание. Однако исследование с более широким охватом [135], в котором приняли участие 49 человек, выявило прямо противоположный эффект: стимуляция мозга в действительности ухудшила память испытуемых. Ввиду различий в технических деталях двух экспериментов ученым не удалось сделать сколько-нибудь определенных выводов из этих взаимно противоречивых результатов.

А в 2018 году свой отчет опубликовала группа ученых под руководством Майкла Каханы, директора Лаборатории вычислительной памяти в Пенсильванском университете. Вместо гиппокампа они решили стимулировать другую область мозга, где закодирована память, – левую височную долю коры. А вместо того чтобы шарахать по мозгу разрядами тока, в чем, собственно, и состоит стимуляция по обычному методу, группа Каханы сначала зафиксировала электрическую активность в височной доле у участников эксперимента, когда те выполняли тесты на запоминание.