Абдурахман Авторханов - От Андропова к Горбачёву

Что господствующий партийно-бюрократический класс железной стеной оградился от простых людей и ревниво оберегает свои привилегии, это понятно, но страшно и непонятно молчание народной интеллигенции. Ведь даже в западную литературу слово «интеллигенция», как социальная категория, пришло из старой России, под которым подразумевали людей, посвятивших свою жизнь служению народу. Сама русская литература была значительна не только художественным гением, но и великим гуманизмом ее творцов. Она формировала социальную совесть общества, порицая несправедливости и разоблачая пороки социальной системы. А советская литература, взяв на себя позорную роль «подручного» партии, превратилась в ее «агитпроп», и тем самым обрекла себя на бесплодие. Когда же из ее среды появился первый раз классик-гуманист, гениальное перо которого воздвигло бессмертный памятник многомиллионным (самим режимом признанным невинными] жертвам «Архипелага ГУЛага», то его изгнали из страны под торжествующий вой Союза советских писателей. Когда великого гуманиста советской эпохи, академика с мировым именем, ученого и общественника загоняют в горьковскую клетку тюремщиков, то интеллектуальный мозг страны — Академия Наук СССР — осуждает не партийных тюремщиков, а своего члена. Когда профессора военной Академии, заслуженного генерала Отечественной войны, после многолетних истязаний в психтюрьмах, коварно выставляют из страны, верхи советского офицерского корпуса не только не протестуют против произвола жандармов КГБ, но еще лижут им пятки, а ведь в той же старой России армейские офицеры даже руки не подавали жандармским офицерам.

Невежественный и забитый раб, приведенный силой к молчанию — явление печальное, но интеллигентный раб, сознательно и добровольно пресмыкающийся перед современным партийным рабовладельцем, — это уже отвратительное зрелище. Однако в Советском Союзе кроме «образованцев» есть и интеллигенция. Интеллигенция, выдвинувшая Сахарова, Солженицына и Григоренко, выдвинет и тех интеллигентных вожаков, которые помогут советскому рабочему классу повторить «польскую модель» на советской земле.

Каждый генсек сидит на пороховой бочке, и фитиль находится в руках его собственного окружения. Оно может взорвать эту бочку, если он заболеет двумя страшными недугами, которые Сталин назвал в одном случае — «идиотской болезнью беспечности», а в другом — «головокружением от успехов». Первой болезни был подвержен Хрущев, за что и слетел. Болезнь Брежнева была последнего рода. Сосредоточив в своих руках формально большую власть, чем даже Сталин (он был генсеком, «президентом», председателем Совета обороны, верховным главнокомандующим], Брежнев возомнил себя советским Цезарем, в котором КГБ искусственно культивировал страх перед потенциальным советским Брутом, чтобы вернее править им. Невероятно честолюбивый и падкий на лесть, он, по существу, был марионеткой в руках чекистов и советского генералитета. Интересы военных были чисто профессиональные — они хотели от него, чтобы он безотказно ставил свои подписи под всеми их требованиями по вооружению. Интересы чекистов были политические. Они добивались полной политической и правовой реабилитации «органов» как фундамента режима, после тех унижений и разоблачений, которым они подвергались при Хрущеве. За эту задачу взялся шеф чекистов Юрий Андропов. Талантливый комбинатор и дворцовый интриган, он был технологом власти сталинской выучки с ее синтезом политики с уголовщиной.

Ослепленный болезненным властолюбием, Брежнев широко использовал услуги Андропова и его КГБ в борьбе со своими соперниками в Политбюро. Ведь Брежнев был выдвинут на пост генсека заговорщиками как компромиссная «серая фигура» без амбиции на единоличную власть, к тому же тот же октябрьский пленум ЦК 1964 г., свергнувший Хрущева, вынес решение, ограничивающее власть генсека — руководство должно быть коллективное в лице Президиума ЦК. Первый секретарь (генсек] не может быть одновременно и главой правительства. История доказала, что Брежнев далеко не был такой уж «серой фигурой», ибо, опираясь на опыт, изобретательность и чекистскую фантазию Андропова, Брежнев тотально очистил Политбюро от своих соперников — из 14-ти членов нового руководства семеро было исключено, двое умерли «внезапно», а Брежнев стал новым «президентом» СССР.

Андропов знал из богатой уголовными методами истории сталинского правления, что КГБ достигнет своей цели, если ему удастся дискредитировать в глазах Брежнева его ближайших сподвижников в заговоре против Хрущева как потенциальных заговорщиков против него самого и исключить их одного за другим из «коллективного руководства». Люди эти в одной группе власти, они все вместе и каждый в отдельности боялись нового возвышения КГБ и поэтому составляли заслон против его «ренессанса». Хрущева они свергли не потому, что он поставил «органы» под контроль партии, а потому что он старался править партией единолично. Пока эти люди входили в «коллективное руководство», КГБ оставался не господином, аслугой режима. Из той же уголовной истории сталинщины Андропов хорошо запомнил и другой сталинский рецепт — если ты хочешь возвышения «органов», то надо выдавать собственный террор за террор «врагов народа». Так родилась идея организации «покушения» на Брежнева.

1 декабря 1934 г., чтобы поставить политическую полицию над партией и убрать неугодных ему лиц с политической сцены, Сталин подослал партийного работника Николаева убить Кирова, и этот свой террор приписал «врагам народа» — зино-вьевцам и троцкистам. 23 января 1969 г., через два года после своего назначения шефом КГБ, Андропов подослал чекистского лейтенанта Ильина «убить» Брежнева у Кремлевских ворот, чтобы, напугав Брежнева, заставить его вернуть «органам» власть и привилегии, которых лишил их Хрущев. Я не одинок в этом мнении. Французский полковник русского происхождения Михаил Гардер пишет: «После чехословацких событий КГБ предпринял сложный маневр с целью проникновения в партократию и захвата в ней ключевых позиций. Маневр этот начался с покушения на Брежнева 23 января 1969 г., исполнитель, лейтенант Ильин, был явной жертвой чекистской провокации. Для КГБ это покушение было беспроигрышной лотереей. При всех вариантах можно было объяснить, что для их безопасности олигархам необходимо вернуть чекистам их былые привилегии». («Часовой», ноябрь 1984 г.).

Сегодня уже ясно, что это Андропов, играя на честолюбии Брежнева и потакая его амбициям, собственно и создавал «культ Брежнева», сравнимый по внешней помпезности только с культом Цезаря (куда до него Сталину и Мао). Причем Андропов делал вид, что бесконечное возвеличение Брежнева — это не его инициатива, так хочет благодарная партия, армия, чекисты, народ. Иногда Андропов намекал даже на то, что сам Брежнев презирает подхалимов, льстящих ему. Но и тут Андропов действовал так, как действовал шекспировский герой: «Я говорил Юлию Цезарю — Юлий Цезарь не любит льстецов, говоря это, я ему льстил».