Алексей Цветков - Синемарксизм [litres]

Есть еще такой анархо-синдикалистский фильм «Замерзшая из Майами». Там героиня (Рене Зелвеггер), типичный представитель высокого офисного менеджмента, чрезвычайно далекого от непосредственного производства и рабочего класса и потому понимающего людей как ресурс для извлечения прибыли корпоративных элит, приезжает на завод с целью все там как следует «оптимизировать», т. е. уволить половину людей. Но этому неолиберальному замыслу не суждено сбыться, т. к. она быстро погружается в жизнь простых трудяг, заводских рабочих и у нее начинается лав стори с их профсоюзным лидером. Впрочем, прежде чем между ними вспыхнет страсть, они обмениваются взаимными политическими обвинениями: «Эту страну создало частное предпринимательство!» – «Нет! Америка создана руками рабочих!» – и все такое. Сначала она не готова поменять свои классовые симпатии полностью и колеблется между интересами приславшей ее сюда буржуазии и открывшегося ей пролетариата. Эти колебания выражаются в ее компромиссном плане оптимизации производства без увольнений работников. Она делает это, используя народную креативность, выраженную в секретном рецепте традиционного йогурта. Но потом капитализм проявляет свою бесчеловечную логику окончательно. Несмотря на успех креативной оптимизации без увольнений и новое творческое отношение к труду поверивших в себя работников, боссы из далекого офиса решают закрыть завод, а налаженное производство перебросить туда, где рабочая сила дешевле. Тогда бывшая менеджер окончательно предает правящий класс и становится на сторону рабочих, предлагая им синдикалистский план выкупа предприятия в свою собственность. Выбора у рабочих нет, и они соглашаются стать хозяевами завода, тем более что их ободряет проверенный профсоюзный лидер, которому они доверяют. Самая символически важная сцена фильма, показывающая обреченность буржуазного индивидуализма, – та, в которой героиня оказывается на своем автомобиле одна в снегу и рискует замерзнуть, но ей приходит в голову изготовить самодельный красный флаг, благодаря которому ее замечает и спасает лидер профсоюза. Идеальное кино для объяснения того, что такое классовое сознание. Режиссер-датчанин, конечно же, Йонас Элмер.

«Судная ночь 3» – массовое кино об окончательной приватизации и разгосударствлении насилия, которое бог знает почему названо в «Афише» «кровавым демократическим перформансом». «Афиша», видимо, последнее место, где демократия вышла из моды. Никакого демократизма (власти большинства) в «Судной ночи» как раз нет, это полная анархия тогда уж, но анархия в индивидуалистической и карикатурной версии. Анархия, как ее понимают элиты, запугивающие общество кровавым хаосом (или наша власть, или вот это вот!). Судьба главной героини третьего фильма это, конечно, намек на ограничение доступа к оружию, которое так остро обсуждается в американском обществе уже не первый год, но нам, неамериканцам, можно понимать это кино более широко, как повод подумать о том, что будет, если вдруг на 12 часов исчезнет государство? У кого и почему должна быть монополия на насилие? Как выглядит связь между кровавым уличным хаосом и кабинетами высшей власти? Через какой фильтр дозируется этика власти? То есть, собственно, антинародная, коррумпированная и реакционная власть подразумевает такие «зоны бесконтрольного насилия», как собственную изнанку (липкую тень), расположенную если не в пространстве («Высотка»), так во времени («Судная ночь»). А главная героиня это такой политический ангел, поставивший целью убрать этот зазор между циничной властью и варварским обществом, покончить с положением, когда кровавые праздники безвластия чередуются с периодами отчуждающего угнетения, вернуть демократию, соучастие народа в своей истории и т. п.

Мне нравится эта простая, но важная мысль: «кровавый перформанс», т. е. полная легализация «войны всех против всех» не есть противоположность сложившейся системы господства. Этот праздник насилия есть неизбежная другая сторона сложившейся иррациональной системы власти. Система не исчезает в момент «отмены всех законов на 12 часов», но зависает, чтобы перезагрузиться в прежней версии. Такая ночь охоты «всех на всех» есть предельно утрированная форма победы частного предпринимательства ничем не ограниченных личностей, т. е. полная противоположность «прощению долгов», с которого начинается отказ от капитализма по Дэвиду Грэберу. А похожа ли главная героиня на Хиллари Клинтон, насколько толстый тут намек на президентские выборы, как работают американские национальные символы: «Свобода» с выколотыми глазами и зашитым ртом, неофициальный гимн США (God mend thine ev’ry flaw / Confirm thy soul in self-control / Thy liberty in law), меня волнует не столь. Может, и похожа, в любом случае это кино ставит простой вопрос о цене системы, которую мы платим, чтобы она продолжала существовать.

В давно мною любимом фильме «Жизнь Брайана», т. е. в евангелии от Монти Пайтон, есть смешная сцена. На подпольном собрании условных «евреев», решивших посвятить себя революционной борьбе с римскими оккупантами, оратор риторически вопрошает: «Что дали нам эти проклятые колонизаторы, кроме угнетения?» Тут самый тупой из собравшихся поднимает руку и робко отвечает: «Водопровод?» Это озадачивает оратора, и он повторяет свою фигуру вновь: «Что дали нам эти проклятые колонизаторы, кроме угнетения и водопровода?» Поднимается другая рука, и слышен новый голос: «Дороги?» Потом мы видим несколько других сцен и уже успеваем забыть про подпольное собрание, прежде чем снова вдруг на него вернуться. Сильно потерявший эмоции оратор все еще продолжает выступать, но никак не может перешагнуть риторическую ступень, потому что ему мешают несознательные товарищи. Он говорит: «Ну хорошо, что дали нам эти проклятые колонизаторы, кроме угнетения, водопровода, дорог, школ, больниц, библиотек, бань (длинный список)?» Это смешно, потому что у колонизации действительно есть «разные стороны», и потому что «другой вариант развития» воображать политически бессмысленно, и потому что моральное осуждение не аргумент в истории, и потому что «национальное освобождение» может быть оправданием любой глупости и мерзости, местечковой бюрократии и чего угодно еще, и потому что антиколониальный пафос часто становится примитивной инфантильной игрой и мазохистским вымогательством. Но что-то в этой остроумной сцене всегда меня смущало, казалось политически непристойным, заставляло чувствовать неловкость. И вот только сейчас я понял что. То, что это шутят потомки колонизаторов, а не колонизируемых. То, что «Монти Пайтон» это талантливый юмор британских детей из среднего класса, все благополучие цивилизации которых столь долго покоилось на максимальном колониальном могуществе империи их (не таких уж давних) предков. Это веселые артистичные хиппи-клоуны оправдывают своих дедов и отцов, подавлявших восстания в Индии и организовывавших концентрационные лагеря в Африке. Речь идет о Британской, а не о Римской империи. Этой неловкости не возникало бы, если бы эта сцена была в индийском или африканском фильме? Сложный вопрос. Но что-то мне подсказывает, что в индийском или африканском фильме такая сцена бы не появилась. Только сейчас я понял свои зрительские чувства окончательно. Без марксизма невозможно понимать себя по-настоящему.