Николай Вагнер - Безпозвоночныя Бѣлаго моря

Другія четыре формы, изъ приведеннаго списка, не принадлежатъ фаунѣ Соловецкаго залива и перенесены сюда съ западнаго берега острова, съ тѣхъ мѣстъ, которыя лежатъ къ востоку отъ мыса Тол стика. Эти формы Cbloraema pellucidum Sars, Asterias rubens, и Leptomera boreale. Наконецъ, всѣ другіе типы этой фауны составляютъ принадлежность водъ Соловецкаго залива, небольшая часть котораго отдѣлилась въ сѣверную Соловецкую бухту и захватила ихъ съ собою.

Совершенно разныя условія жизни и питанія представляютъ два сосѣднихъ бассейна: глухая бухта и Соловецкій заливъ — раздѣленные, сравнительно, тоненькой барьерной перегородкой Первая—это большое затишье морскихъ водъ, полное илу, бѣдное глубокими мѣстами, бѣдное проточной водой и воздухомъ, содержащее довольно много прѣсной воды, постоянно мелѣющее и медленно превращающееся въ сушу. Воды Соловецкаго залива, напротивъ, являются дѣятельнымъ, живымъ бассейномъ морскихъ водъ. Въ нихъ полный просторъ движенія волнъ, въ нихъ неиз-черпаемыя богатства воздуха, въ нихъ масса разнообразныхъ условій, которыя даютъ возможность развиться роскошной морской флорѣ, а вмѣстѣсъ ней и богатству морской фауны. Конечно если сравнить эти богатства съ содержаніемъ какого нибудь южнаго морскаго залива, напр., Неаполитанскаго, то богатство окажется бѣдностью. Но не должно забывать разницу широтъ и близости къ полярному кругу. Еслибы въ сѣверномъ океанѣ, вдоль Мурманскаго берега не проходила вѣтвь Голфстрема, то вѣроятно фауна Соловецкаго залива была бы еще бѣднѣе. Эта вѣтвь хотя и не заходитъ въ Бѣлое Море, но тѣмъ не менѣе оказываетъ вліяніе на его фауну.

Въ тоже время не должно забывать, что весь Соловецкій заливъ есть только часть открытаго Моря—и это ясно доказываютъ его болѣе южныя воды, притекающія къ Заяцкимъ островамъ. Въ нихъ центръ фауны, а къ берегамъ барьера глухой Соловецкой бухты доходятъ только немногія, болѣе дѣятельные или болѣе подвижные, формы и экземпляры. Этими словами я вовсе не хочу сказать, чтобы фауна открытаго моря была вообще богаче фауны прибрежья. Нѣтъ, напротивъ. Суша, это цѣль постоянныхъ стремленій дѣятельной части каждаго морскаго населенія. Еслибы не было заложено этого инстинктивнаго стремленія у всѣхъ морскихъ животныхъ къ воздуху и свѣту, то фауна материковъ осталась бы до сихъ поръ въ самомъ жалкомъ положеніи и никогда бы не дошла, притомъ съ такой удивительной быстротой, до нынѣшняго ея Вѣрность этого вывода подтверждается почти на каждомъ видѣ. Изъ Кліоновъ доходятъ до глухой бухты только болѣе мелкіе, но въ то же время болѣе дѣятельные, болѣе подвижные, положенія, экземпляры. То же самое должно сказать о Limacina atra. Болѣе подвижные экземпляры Мауа и Scyllarus даже дошли до глухой бухты — гдѣ встрѣтили условія, болѣе выгодныя для ихъ жизни.

Это выдѣленіе мелководныхъ и прибрежныхъ формъ совершалось, вѣроятно, вслѣдствіе того же самаго закона. Болѣе подвижныя формы достигали или до блаженныхъ уголковъ, гдѣ онѣ

9

находили неисчерпаемыя залежи илу и полное затишье—какъ напр., формы, свойственныя глухому углу бухты. Или они достигали до цѣли ихъ постоянныхъ стремленій: т.-е. находили много воздуха и свѣта какъ напр. прибрежные экземпляры ракушника, Littorina littoralis и въ особенности Baianus balanoides. Послѣдній не прочь превратиться и совсѣмъ въ сухопутную форму, если бы только позволила ему его организація, его длинныя жабры — очевидно приспособленные исключительно къ жизни въ водѣ. Тоже самое и еще съ большей справедливостью можно сказать о Littorina littoralis. Всѣ четыре вида Baianus Соловецкаго залива можно разсматривать какъ послѣдовательныя, опредѣлившіяся ступени, въ которыхъ выражено постоянное стремленіе къ жизни на сушѣ.

Лѣтомъ, 1877 года мнѣ удалось перевезти Bai. balanoides—живыми въ Петербургъ. Съ этой цѣлью я наполнилъ довольно ‘большой мѣшокъ — некрупными валунами съ этими животными и обложилъ эти валуны довольно густо фукусами. Извѣстно, что Fueus vesiculosus имѣетъ свойство, даже высушенный, сохранять довольно долго свою жизненность. Почти на каждой станціи я обливалъ мѣшокъ прѣсной водою и, несмотря на 8-дневный путь отъ Соловковъ до Петербурга, Balanus’bi, къ крайнему моему удовольствію, пріѣхали живыми, раскрылись и принялись тотчасъ же работать ихъ щупальцами, какъ только были положены въ соленую воду. Къ сожалѣнію, я не имѣлъ въ рукахъ анализа воды Соловецкаго залива и не могъ опредѣлить какой составъ воды былъ необходимъ для ихъ жизни. Несмотря на то, они жили долго. Я кормилъ ихъ такъ же, какъ и въ Соловкахъ, сухимъ яичнымъ бѣлкомъ, нѣсколько разъ въ день я вынималъ ихъ изъ воды на нѣсколько часовъ и затѣмъ снова опускалъ.

Послѣ каждаго отдохновенія на воздухѣ они становились болѣе вялыми, —многіе изъ нихъ не открывали свои створки и наконецъ мало-по-малу всѣ погибли 30 30 Въ 1880 году я пробовалъ перевезти живыми молодые экземпляры Asterias rubens, взятые изъ Глубокой губы. Эти животныя жили у меня, совершенно бодрыя, довольно долго, въ акваріяхъ, въ которыхъ я не перемѣнялъ воду, но держалъ въ изобиліи Entoromorpha intestinalis. Я кормилъ ихъ Littorina littoralis, которая составляетъ ихъ пищу и въ естественномъ состояніи. Но попытка доставить этихъ животныхъ въ Петербургъ оказалась неудачною. Они не могли перенести морской качки на лодкѣ и пробыть часъ подъ проливнымъ дождемъ. Въ Сумскомъ посадѣ всѣ они оказались мертвыми. Entoromorpha, на которую я разсчитывалъ, какъ на средство ихъ содержанія, я доставилъ живою въ Петербургъ. Тѣмъ не менѣе я не считаю рѣшающимъ этотъ первый неудачный опытъ перенесенія въ Петербургъ живыхъ Echinodermata съ Бѣлаго моря. При болѣе выгодныхъ условіяхъ они могутъ быть довезены живыми. ). Напомню здѣсь кстати указаніе Дарвина, что ему удалось содержать въ чистой дождевой водѣ Baianus improvisus 31 31 Oh. Darwin, а Monograph of Cirripedia. р. 272. ), Замѣчу, что описаніе этого вида всего ближе подходитъ къ моему В. primordialis.

Точно такъ же, какъ отдѣлялись мелководныя формы прибрежья, отъ формъ, живущихъ въ морскихъ глубинахъ, такъ же выдѣлялась и сухопутная фауна отъ водной. Сравнивая экземпляры и воды той и другой фауны, мы видимъ, что первые отличаются отъ вторыхъ гораздо меньшими размѣрами. Болѣе дѣятельные, живые, подвижные экземпляры — обыкновенно менѣе недѣятельныхъ, покойныхъ экземпляровъ Здѣсь замѣшивается законъ отношенія поверхности къ массѣ тѣла. Тогда какъ первая при уменьшеніи убываетъ втрое, вторая — теряетъ только вдвоѣ. Слѣдовательно, при половинѣ прежней массы, животное сохраняетъ 2/ 3своей поверхности, т.-е. 7з точекъ соприкосновенія съ внѣшней средой. Очевидно, его дыханіе будетъ болѣе энергично и возбужденіе его нервной системы гораздо сильнѣе, такъ какъ 2/ 3воспринимающихъ телецъ и приводовъ останутся нетронутыми. Такое животное, слѣдовательно, болѣе способно воспринимать впечатлѣнія. Обмѣнъ веществъ у него совершается гораздо быстрѣе и энергичнѣе и вслѣдствіе всего этого оно болѣе способно къ приспособленію, чѣмъ менѣе подвижные, покойные экземпляры морскихъ глубинъ. Тоже самое выражается и въ отношеніяхъ къ этимъ животнымъ всѣхъ плавающихъ, поверхностныхъ формъ. Между этими послѣдними мы встрѣчаемъ весьма немного такихъ пассивно-плавающихъ формъ, какъ Syphonophora и Badiolarii. Вѣроятно, они требуютъ для своего существованія большаго напряженія, большей энергіи всѣхъ жизненныхъ условій, которыя могутъ существовать только въ южныхъ теплыхъ моряхъ и которыми необладаетъ сѣверное Бѣлое море и вотъ почему они вовсе въ немъ отсутствуютъ.