Олег Лейбович - «Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Он не умел бороться с врагами народа, более того, заступался за тех, кого, по его мнению, обвинили несправедливо. За такую непартийную позицию летом 1936 г. курсанта Данилкина наказали партийным выговором. На следствии он дал объяснения по этому поводу:

Выговор был объявлен за примиренческое отношение к пропаганде троцкизма, выразившееся в защите курсанта Плотникова Ивана, обвинявшегося в то время в пропаганде троцкизма, в связи с чем он был исключен из партии и с курсов политруков. В 1938 г. ЦК ВКП(б) Плотникова в партии восстановил без всякого взыскания, так как он был исключен необоснованно. После этого в апреле 1939 г. и с меня было снято взыскание, как необоснованно наложенное [97].

Здесь М.Т. Данилкин перепутал даты. В октябре 1937 г. он отчитывался перед делегатами Кунгурской районной конференции: «На курсах политсостава имел выговор за либеральное отношение к протаскиванию контрреволюционной идеи, выговор сейчас снят» [98].

Данилкин по праву гордился тем, что на его совести «нет ни одного оклеветанного» [99].

Непонятное и путаное время , так Михаил Тихонович Данилкин называл ежовщину, оставило глубокий отпечаток в сознании молодого коммуниста. Он пишет об излишней подозрительности, о неверии в честное партийное слово, о правдобоязни. Партия, в которую он вступал, рассыпалась на глазах. Его наставники с клеймом врага народа пропадали в небытии. Было репрессировано все руководство Березниковской партийной организации. Его товарищи по духу – энтузиасты 1930 г. – гибли один за другим. На смену им приходили ловкачи, записавшиеся в партию после чисток.

Уволившись из армии, М.Т. Данилкин возвращается в Политотдел Пермской железной дороги на ту же должность – инструктора политотдела по комсомолу.

Правда, окружили его здесь новые лица. Репрессии на железнодорожном транспорте по своим масштабам не уступали армейским. «Мой отец был старый железнодорожник, жили мы рядом с наркоматом в доме, где жил комсостав железнодорожного транспорта, – рассказывал на заседании бюро Московского горкома партии в 1962 г. один из приглашенных. – Однажды я пришел домой, мой отец держит коллективную фотографию и плачет. Ни одного не осталось в живых из тех людей, которые были на этой фотографии» [100]. Пермскую железную дорогу чистили с особым усердием вплоть до 1939 г. Те, кто уцелел, перевели дыхание.

Инструктором М. Данилкин работал недолго. Спустя два месяца его перевели на должность заведующего отделом партийной жизни в газете «Путевка». В ней он задержался до декабря 1940 г. Потом был отправлен учиться на партийно-политические курсы при Наркомате путей сообщения, по окончании которых Оргбюро ЦК ВКП(б) утвердило его редактором газеты «Омский железнодорожник». Назначение состоялось в июне 1941 г. – за несколько дней до войны.

Михаил Данилкин вернулся в армию в сентябре 1941 г., скорее всего, по партийной мобилизации. Их в 1941 г. было объявлено несколько: в июне от имени ЦК, в следующие месяцы от имени Главного политуправления РККА: одна в июле, три в августе, одна в сентябре [101]. Каждая областная парторганизация получала так называемый наряд на призыв с указанием численности коммунистов и комсомольцев, подлежащих мобилизации. В директиве ЦК ВКП(б) подчеркивалось, что первоочередному призыву подлежат коммунисты, имеющие военные специальности. Все они считались добровольцами, так что М. Данилкин не кривил душой, когда говорил о себе: «5-го сентября 1941 г. добровольно ушел на службу в Советскую Армию» [102]. Он мог быть призван и в обычном порядке. На железнодорожников бронь не распространялась вплоть до мая 1942 г., когда Государственный комитет обороны запретил дальнейшие мобилизации. Запрет, однако, имел условный характер. Наборы на воинскую службу продолжались и далее. Например, только в августе 1942 г. с Томской железной дороги было призвано в армию 2612 человек [103].

По имеющейся военной профессии М.Т. Данилкин был радистом и армейским политработником. Это учли. После двухмесячной переподготовки он получил назначение комиссаром 827-го отдельного батальона связи 368-й стрелковой дивизии [104]. В этой должности он прослужил до октября 1942 г., когда указом Президиума Верховного Совета СССР институт военных комиссаров был упразднен. В число бывших комиссаров, получивших командные должности, М. Данилкин не попал. Стал замполитом. Понижение по службе, хотя и не личное, перенес тяжело. Спустя пять лет сокрушался о том, что комиссаров упразднили. В марте 1943 г. в той же должности заместителя командира батальона по политчасти был перемещен в 70-ю курсантскую морскую бригаду, входившую в состав 7-й отдельной армии [105]. В июле 1944 г. Данилкин был переведен на должность заместителя редактора газеты «За Родину» в 67-ю стрелковую дивизию Карельского фронта [106].

Будучи военным журналистом, Михаил Данилкин оставался политработником. В соответствии с Положением о работе военных корреспондентов «военкор был обязан “постоянно находиться непосредственно в частях и соединениях Красной Армии… всем своим поведением на фронте показывать образец дисциплины, смелости и неутомимости в работе… быть готовым в любую минуту к участию в бою”.

Военкоры – члены партии и комсомола должны были состоять на учете в партийной или комсомольской организациях Политуправления фронта» [107].

Михаил Данилкин служил политработником на Карельском фронте, на котором в течение неполных трех лет после декабря 1941 г. велась преимущественно позиционная война. Отдельный батальон связи дислоцировался вдали от передовой. В 1943 г. подразделения морской бригады использовались, как правило, для десантных операций либо для прорыва укреплений противника. В окопах переднего края их не держали. В промежутке между боями офицеры пили. Замполит Данилкин не составлял исключения. Скорее, напротив. В июле 1943 г. партийная комиссия 70-й бригады объявляет ему «выговор за выпивку с дебошем в расположении части» [108].

Так получилось, что в активных боевых действиях замполит Данилкин принял участие только в июне 1944 г. В ходе Свирско-Петрозаводской операции против финской армии 70-я морская стрелковая бригада была высажена с кораблей в тылу противника. Десантники захватили плацдарм, перерезали железную и шоссейную дорогу и пять дней удерживали позиции до подхода основных сил 7-й и 32-й армий. Данилкин был со своим батальоном, получил контузию. Военный совет 32-й армии наградил его орденом Красной Звезды [109]. Других боевых наград у Михаила Данилкина не было. Политработников награждали скупо.

С войны М. Данилкин пришел майором и орденоносцем. Не инвалидом, не бывшим военнопленным, не окруженцем. Своим комиссарским прошлым гордился. Тем не менее вспоминать о войне не любил. Писал о ней в крайних случаях, когда промолчать о войне значило потерять какую-то очень важную мысль. О его действительном отношении к войне много говорят случайные обмолвки вроде сталинградского побоища [110].