И Попов - Пути в незнаемое

Главные потери времени и производительности — из-за выхода из строя машин. «Наработка на отказ» — безаварийное время в среднем для горных машин два часа. С трудом верится, но это так. Она может выйти из строя на две минуты, а может и на сутки, или вообще «отдать концы». Отсюда неизбежны простои. Отсюда постоянная нехватка машин.

Существенно и то, что сложность новой машины сравнительно с серийным угольным комбайном по меньшей мере в пять раз ниже. Иначе говоря, вместо одной выпускаемой сейчас можно будет изготовить пять «простушек». На тех же площадях, тем же количеством рук и станков, расходуя примерно то же количество металла.

…Мы сопровождали фыркающий комбайн до самого конца монолитного длинного бруса. Тут машину ждало самое жестокое испытание. Ее резцы на всем ходу лязгнули о стальное полотно. Зрители не успели отреагировать, как услышали ровное, будто примирительное урчание двигателя.

«Спасибо вам, вы сделали большое дело», — сказал, пожимая руку Александрова, И. С. Наяшков.

Все были возбуждены, как после матча на первенство мира, не хотелось уходить. Оно и было мировым, это состязание.

«О господи, опять доклад…»

«Вы меня не поняли. С вами говорят из Президиума Академии наук…»

«Я понял, почему ж… Но и вы тоже меня поймите: мне так надоело делать доклады…»

«Евгений Всеволодович, речь идет о Президиуме Академии наук, вы недооцениваете. У нас докладывают… Извините, но более высокой научной инстанции у нас нет».

«Да, да, я понимаю, спасибо, приеду. Когда можно?»

«Когда вам будет угодно. Моя комната — запишите…»

Он был рад, если не счастлив, но непринужденный тон единственно для него возможный, и потому выражать понимание торжественной значимости момента ему не дано.

Размышления о предстоящем прервал новый телефонный звонок.

«Евгений Всеволодович? Скажите, вам для доклада нужна грифельная доска?» — теперь был мужской голос.

«Да, да, обязательно».

Опытный лектор, Александров знает преимущество писания формул на доске перед вывешиванием плакатов с уже написанными формулами. За рукой пишущего аудитория следит, нас увлекает развитие событий; когда же известен сразу хеппи энд, интерес ко всему предшествующему потерян.

«Благодарю вас, извините».

«Пожалуйста, пожалуйста».

Ровно через полчаса:

«Евгений Всеволодович? Простите великодушно, я отрываю вас от ваших занятий», — голос того же мужчины, что звонил до того.

«Да что вы, ничего страшного…»

«Я не спросил, вам под правую руку или под левую доску?»

А черт ее знает, под какую, — бороду кладешь над одеялом или под одеялом? — но не ронять же себя в глазах науки.

«Под правую, пожалуйста». Потом он пожалеет, что не подумал, — конечно, надо было под левую, а теперь крутись как волчок.

Через час — он же:

«Евгений Всеволодович, понимаю, что убить меня мало, но еще один только вопрос: вам мел одноцветный или разноцветный?»

Смутная догадка о том, что готовится, легонько коснулась его нервов, отчего стало неуютно.

«Нет, нет, одноцветный», — опять чересчур поспешно откликнулся докладчик, чтобы потом корить себя, ведь ему именно разноцветный мел дал бы возможность показать ярко антагонизм кривых, например коэффициента восстановления скорости и коэффициента передачи энергии. Дурацкая застенчивость! Постеснялся обременять — человеку придется искать цветной мел… А у него и работы другой нет!.. Теперь бы он, конечно, сказал — давайте мне весь спектр, нужен позарез!

С утра пораньше следующего дня почтительно-кокетливый «знакомый уже» звонок.

«Евгений Всеволодович? Я так боялась вас не застать…»

«А что случилось?»

«Ну как же, вам ведь необходимо ознакомиться с обстановкой, я, помните, упоминала… Хорошо бы часов в одиннадцать…»

Ленинский проспект, 14. Знаменитые ворота с аллегорическими фигурами, четкие газоны, желто-белый элегантный дворец.

«Профессор Александров? Я вас узнала. Разрешите, провожу».

Второй этаж, кабинет вице-президента.

«Вот здесь… Пожалуйста, посмотрите».

Кабинет директора института был не намного хуже. Это успокаивало. Александров равнодушно оглядел прекрасной работы стол, лампу… Видали, мол, бывали в разных кабинетах.

«Все же вы побудьте здесь, примерьтесь. Вот тут будет доска…»

Затишье длилось всего один день. Следующий тур психологической подготовки к событию, масштабы которого невозможно было оценить без посторонней помощи, проходил в стенах родного института. Пригласил к себе директор, Докукин Александр Викторович.

«Женя, слушай, тебе там, в Президиуме, докладывать, что ли?»

«Говорят, Александр Викторович».

«Да… Ну ты знаешь что… ты не волнуйся. Они там не больше тебя знают. Академики… Так что ты по-простому, по-нашенски, иначе не все и поймут…»

По выходе из директорского кабинета зазывают Александрова к заместителю директора Баженову.

«Евгений Всеволодович, да… вам надлежит докладывать в Президиуме Академии наук. Я хочу вас предупредить об одном. Имейте в виду, да, это самый высокий научный форум в нашей, да, стране и, пожалуй, в мире. Поэтому вы должны докладывать с возможно высокого научного уровня, с самого высокого, на какой вы способны. Вы еще раз, да, проштудируйте терминологию, общее впечатление о вашем культурном уровне от этого тоже, да, зависит».

«Спасибо, Иван Иванович, учту…»

Оказалось, ждет его к себе и академик Шевяков, он был академик-секретарь, член Президиума Академии наук.

«Вы, Евгений Всеволодович, будете докладывать у нас на Президиуме. Значит, вот что. Вы попробуйте так доложить, если можно, чтобы было понятно всем. Видите, у нас есть и архитекторы, и философы, и биологи… Ну, конечно, если специфика этого не позволяет, тогда что ж, ничего не поделаешь… Главное, не бойтесь. Вам надо опасаться двух человек. Этим двум еще никто никогда не мог угодить. Это Арцимович и Капица. Что бы вы ни говорили, как бы вы ни говорили, они вам скажут: „Ерунда, давно известно, неинтересно“. Боже вас упаси на это реагировать. Никакой реакции! Вы должны быть уверены в себе и продолжать как ни в чем не бывало. Вот и все».

«Спасибо, Лев Дмитриевич, очень вам признателен за ваше участие. Постараюсь».

«Не надо, вы не очень старайтесь…»

Хороший совет! Попробуй не реагируй, когда перед тобой два человека, благоговейно почитаемых…

Дома его встречают известием, что просили немедленно позвонить в Президиум Академии наук.

«Свой стал человек, без меня уж не могут», — безучастно острит он и к трубке.

«Александров говорит, меня просили…»

«Евгений Всеволодович, вы знаете, ой, я, ей-богу, не виновата».

«Что такое?»

«Вам надо завтра приехать утром пораньше к нам. Вы будете докладывать в актовом зале. Пожалуйста, обязательно… А доклад ваш будет не в среду, его перенесли на пятницу…»