Вальтер Шайдель - Великий уравнитель [litres]

Как экономическое неравенство изменялось в большом историческом масштабе? Пока что я осветил ранние стадии этого процесса. Неравенство власти и иерархия появились у африканских обезьян много миллионов лет назад и постепенно ослабли по мере эволюции Homo за последние два миллиона лет или около того. Одомашнивание растений и животных в эпоху голоцена привело к усилению неравенства как власти, так и богатства, достигшего пика при образовании уже описанных крупных хищнических государств. Настало время более подробно рассмотреть отдельные части планеты, чтобы выяснить, следовала ли в общем смысле эволюция неравенства дохода и богатства какому-то образцу, который можно объяснить конкретными увеличивающими и уменьшающими неравенство силами. Моя цель – подкрепить доказательствами ключевые аргументы данной книги: то, что увеличение неравенства обусловлено взаимодействием технологического и экономического развития и процессом образования государств, а также что эффективное уравнивание требовало насильственных потрясений, которые хотя бы на некоторое время приостанавливали и обращали вспять последствия инвестиций капитала, коммерциализации и расширения политической, военной и идеологической власти со стороны «жадных» элит и их пособников.

В моем обзоре, который доведет нас до начала XX века, я сосредоточусь на Европе исключительно по прагматичной причине: на протяжении своей долгой истории европейские общества накопили богатейшие – или по крайней мере наиболее подробно исследованные – свидетельства эволюции материального неравенства вплоть до современного периода. Эти свидетельства позволяют реконструировать, по меньшей мере в общих чертах, колебания между усилением или поддержанием неравенства и выравнивающими потрясениями на протяжении тысячелетий (рис. 3.1).

Рис. 3.1. Динамика неравенства в Европе в широком историческом масштабе

Земледелие появилось в Европе около 7000 года до н. э. и широко распространилось в течение последующих трех тысячелетий. Если рассуждать в очень общем смысле, эта фундаментальная экономическая трансформация должна была сопровождаться постепенным увеличением неравенства, даже если мы не можем проследить этот процесс в подробностях. Было бы неразумно представлять себе строго линейную траекторию: археологические находки вроде тех, что сделаны в Варне, указывают на то, что кратковременные колебания могли быть очень значительными. Но если расширить масштаб от столетий до нескольких тысячелетий, то можно смело утверждать о наличии растущей тенденции при увеличении плотности населения, укреплении государственной власти и росте прибавочного продукта.

С такой выгодной дистанции мы можем определить первый длительный пик материального неравенства в период зрелости Римской империи в первые века н. э. Никогда еще до этого на большей части территории Европы не наблюдалось таких уровней плотности населения, урбанизации, частного богатства и возможностей принуждения. Единственное исключение – Древняя Греция: благодаря ее близости к древним цивилизациям Ближнего Востока формирование первых государственных образований здесь произошло раньше, чем в остальной Европе. Высокий уровень неравенства был достигнут уже в Микенах позднего бронзового века с возможным пиком в XIII веке до н. э. Крах государств в последующие века значительно сократил диспропорцию, по мере того как дворцы сменялись хижинами, – этот жестокий процесс я описываю в главе 9. И хотя культура греческих городов-государств архаического и классического периодов (около 800–300-х годов до н. э.) достигла гораздо более высокого уровня экономического развития (в некоторых случаях даже превышавшего уровень римского мира), рост неравенства сдерживали социальные институты, укорененные в массовой военной мобилизации. И все же период римского владычества в этом регионе, как и в остальной Европе, стал эпохой чрезвычайно увеличившегося неравенства [112] Следует также учитывать вариативность в римском мире: в IV веке и в начале V века западная часть империи, возможно, представляла собой вершину неравенства той эпохи: см. данную книгу, стр. 78. .

Если пока вынести за скобки Южные Балканы, остававшиеся под контролем (хотя временами и очень шатким) Византийской империи, политической преемницы Римской империи, все другие подчиненные Риму части Европы пережили период резкого сокращения неравенства дохода и богатства, начавшийся после упадка римской власти во второй половине V века н. э. Как я показываю в главе 9, это экономическое выравнивание в большой степени явилось результатом краха государства, массивного насильственного потрясения, подкрепленного первой в Западной Евразии пандемией бубонной чумы в VI–VIII веках, благодаря чему выросла стоимость труда относительно стоимости земли. При этом следует учитывать значительную вариацию во времени и пространстве: выравнивание ярче всего наблюдалось в послеримской Британии, где ранее существовавшие институты и инфраструктуры были по большей части уничтожены, тогда как в других, более защищенных от внешнего влияния регионах, таких как Иберийский полуостров под готским владычеством, неравенство оказалось более устойчивым. Но даже при этом распад широкой сети обмена между элитами, урбанизации, фискальных структур и межрегиональных владений был повсеместным процессом [113] Крах государства: см. данную книгу, Глава 9, чума: см. данную книгу, Глава 10. .

Было бы неразумно даже пытаться выразить эту компрессию количественно: если трудно определить коэффициенты Джини для Римской империи, то вычислить их для возникших на ее обломках обществ шестого, седьмого и восьмого столетий еще труднее. Достаточно отметить, что при этом совпали две тенденции на понижение: сокращение прибавочного продукта на душу населения сужало масштаб неравенства и уменьшало возможности государства и элит к его изъятию (извлечению). Жестокие потрясения, снижающие существующее неравенство, оказывали значительное влияние даже на византийскую Грецию. Какое-то время последним бастионом неравенства имперского размаха оставался Константинополь, восточный оплот европейской урбанизации, – но даже этот хорошо защищенный центр пережил период серьезного упадка [114] О том, что мне кажется чрезмерно надуманной попыткой проследить неравенство в доходах для позднего Рима и послеримского периода, см. Milanovic 2010: 8 и 2016: 67–68. Об условиях Константинополя того периода см. Mango 1985: 51–62; Haldon 1997: 115–117. .