Тим Скоренко - Изобретено в СССР

Но всё это, если честно, в контексте науки и техники не слишком важно. Факт состоит в том, что советская экспедиция не только собрала множество научных данных, но и доказала принципиальную возможность организации дрейфующей станции на арктической льдине. Станция СП-1 стала первой в целой серии. Всего их на данный момент насчитывается 41, и последней стала станция СП-2015. Интересно, но первые 40 имели сквозную нумерацию (то есть предпоследняя называлась СП-40), и лишь в 2015 году номенклатуру решили привязать к году начала работы.

Большая часть дрейфующих станций серии «Северный полюс», в том числе СП-1, устанавливалась на многолетнем паковом льду, который в зависимости от возраста, толщины, структуры, погоды и просто везения способен просуществовать от полугода до нескольких лет. Но были случаи [3] А именно четырежды: это были станции СП-6, СП-18, СП-19 и СП-22. , когда удавалось использовать для базирования дрейфующих станций ледяные острова – айсберги, образующиеся при сползании в море шельфовых ледников с островов Канадского Арктического архипелага. Такие айсберги (и дрейфующие станции на них) могут существовать весьма продолжительное время. Дольше всех проработала станция «Северный полюс-22» – почти девять лет, с 1973-го по 1982-й. Состав экспедиции, естественно, менялся.

Другие государства обычно ограничиваются стационарными арктическими станциями, размещёнными на ближайшей к полюсу земле. Такие станции есть, помимо России, у Канады, Финляндии, Норвегии, США, Швеции и Дании. Несмотря на то что дрейфующие станции дают больший простор для исследований и позволяют собрать больше данных, другие государства этот подход не используют из-за его сложности, дороговизны и повышенного риска для персонала. Единственной страной, помимо России, использовавшей дрейфующую станцию, были США: с 1952 по 1978 год (!) функционировала станция Т-3, известная как «Ледяной остров Флетчера» (Fletcher’s Ice Island). Это был айсберг площадью 90 квадратных километров, отколовшийся от шельфового ледника Уорд-Хант и дрейфовавший в Северном Ледовитом океане с 1940-х годов.

Сегодня программа «СП» продолжает работать, потому что лучшего способа исследовать район Северного полюса, чем дрейфующие станции, ещё не придумали.

История и сама личность Демихова невероятны. У него не было учёной степени – и при этом он возглавлял лабораторию и ездил в заграничные командировки, публиковал монографии и получал разрешение на эксперименты, которые любой здравомыслящий человек счёл бы бредом сумасшедшего. У нашего современника работы Демихова в первую очередь ассоциируются с двухголовыми собаками, которые ходят, едят, лают и скулят, – с этими франкенштейновскими монстрами, работа над которыми опередила своё время более чем на полвека, потому что никто до сих пор не умеет пересаживать головы (хотя эксперименты на животных, конечно, велись и позднее).

Зато мы умеем пересаживать сердца, лёгкие и печень, и вот тут Демихова в полной мере можно назвать отцом-основателем современной трансплантологии. В его лабораторию для обмена опытом и повышения квалификации приезжал сам великий Барнард – за семь лет до легендарной пересадки сердца, сделанной им в 1967 году.

Но давайте обо всём по порядку.

Демихов родился незадолго до революции, летом 1916 года, в станице Ярыженская – это неподалёку от нынешнего Волгограда. В те времена территория между реками Хопёр и Днепр не делилась на губернии и уезды, как вся остальная страна, она называлась областью Войска Донского и управлялась по особому положению; станица Ярыженская была центром Ярыженского юрта Хопёрского округа. Во многих источниках указано, что Демихов родился на хуторе Куликовском того же округа, но это неверно – там его крестили, из-за чего и возникла путаница. Отец Володи погиб на Гражданской войне, мальчик закончил семилетку и уехал в Сталинград, где поступил в фабрично-заводское училище при тракторном заводе. Работал он слесарем, вступил в комсомол, был на хорошем счету и в 1933 году получил возможность поступить в Воронежский государственный университет на биофак.

И вот тут свою роль сыграл случай. На биофаке не было собственной лабораторной базы, и потому большинство исследований велось на лечебном факультете Воронежского государственного медицинского института. Тремя годами ранее институт ещё был факультетом ВГУ, и потому преподавательские составы и рабочие процессы в обоих вузах сильно пересекались. Так что медицины в практике кафедры было не меньше, чем биологии в классическом понимании. Изучая строение тел животных, студенты всё больше узнавали о человеке.

Руководил кафедрой физиологии животных профессор Пётр Михайлович Никифоровский, ученик самого Павлова. И в 1937 году группа студентов, в числе которых был и Демихов, разработала опытный прибор, состоящий из двух смежных мембранных насосов – первое в мире искусственное сердце. Сперва это не казалось прорывом – просто занимательный практический опыт, сделанный во время обучения. Но последствия у того опыта были большие.

Тем временем в Москве происходили значимые события: в 1926 году два видных молодых физиолога – Сергей Брюхоненко и Сергей Чечулин – впервые в мире испытали прибор искусственного кровообращения, названный ими аутожектором. Знаменитый опыт провели 1 ноября: собаку подключили к аутожектору, а затем остановили ей сердце. Животное прожило ещё два часа.

Это был гигантский прорыв: возможность временно останавливать сердце, обеспечивая циркуляцию крови с помощью внешнего прибора, позволяла делать операции невероятной сложности. Брюхоненко получил советские и международные патенты на своё изобретение и опубликовал множество работ в области искусственного кровообращения, но для операций на людях аутожектор так ни разу и не использовался – все опыты проводились исключительно на собаках.

На самом деле попытки создать прибор для искусственного кровообращения предпринимались и раньше – первое такое устройство сконструировал австро-немецкий физиолог Максимилиан фон Фрей в 1885 году. Но в течение последующих 30 лет все разработки в области операций на сердце были бесполезны, потому что, помимо собственно циркуляции крови, требовалось обеспечить её несвёртываемость. А это научились делать лишь после выделения в 1916 году американским медиком Джеем Маклином специального препарата – гепарина.

Устройство Брюхоненко легло в основу последующих, в том числе и зарубежных, аппаратов искусственного кровообращения. 5 апреля 1951 года американский кардиохирург Кларенс Деннис провёл первую в историю операцию на остановленном сердце – человеческом, а не собачьем. Она прошла неудачно: аппарат дал сбой через 40 минут после начала операции, и пациент скончался. Ещё годом позже, 3 июля 1952-го, другой американский врач, Форест Дьюи Додрилл, провёл первую в истории успешную операцию с использованием искусственного кровообращения. Пациентом стал 41-летний Генри Опитек, операция длилась 50 минут, а аппарат Dodrill – GMR был разработан самим Додриллом при поддержке компании General Motors. Опитек, скончавшийся через 30 лет, стал первым в истории пациентом, выжившим после операции на открытом сердце.